Три женщины в городском пейзаже

Она смотрела на все еще мужа и думала: «Ну да, чувство вины. Да, жалость. И, кажется, все. А любовь? Неужели ничего? Ни крупинки, ни граммульки? Совсем ничего?» Выходило, что так… Все – общие друзья, родня, соседи – недоумевали и смотрели на нее косо, с опаской. Поменять свою жизнь? Ну в конце концов, все бывает, жизнь есть жизнь, мы не ханжи, но… Слово «страсть» в этом возрасте как-то не очень читается…

А если не страсть, тогда что? А надоело вранье! Ну да, бывает… И все-таки глупость какая-то, правда! Можно же было по-тихому – не зря говорят, что это придает пикантности и укрепляет брак? Как объяснить, что укреплять, собственно, нечего? Там пустота, давно заброшенная шахта, пустая яма. Ничего. Только воспоминания. Они давно стали соседями. Им давно не о чем говорить, только если о ерунде, да и то неохота. Пару слов по утрам, перед работой. Пару слов за ужином: «Что нового? Ничего? И у меня ничего». Вот именно – ни-че-го! Ничего не осталось. Кроме воспоминаний. Но прожить остаток жизни ради них? Нет, извините, она не согласна.

Никто ее не понял: «Боже, какая же ты, Саша, дура! Уйти от такого, как Гальперин. Да миллионы баб о таком мечтают. Ты сумасшедшая, Саша, ты просто больная».

Она никого не слушала – шла напролом. Тогда она перестала общаться с друзьями – объявив ее сумасшедшей, все встали на сторону брошенного мужа.

Дочь почти ничего не говорила. Но взгляд… Взгляд был красноречивее любых слов. В нем читались презрение, недоумение, даже брезгливость.

– Дело твое, – коротко бросила Галка. – Только… знаешь… Мне стыдно перед родителями Йонатана.

– Стыдно? – удивилась Саша. – А почему? Я что-то украла? Или кого-то убила? Или села в тюрьму?

Дочь перебила:

– Мам, брось! Ты все прекрасно понимаешь. В твоем возрасте так себя вести просто неприлично.

Выходит, право на счастье мы имеем только в юности. А дальше – ни-ни? Живи по правилам, по шаблону, соблюдай нормы морали и, главное, наплюй на себя. Ты не имеешь права. Что подумают родители Йонатана? Господи, какая чушь. Саша их даже не знает – видела пару раз, и то мельком. Неужели она должна думать о том, что подумают родители Йонатана?

В общем, решилась. Через полгода они с Гальпериным развелись.

Поддержала ее одна Катька:

– Ну и правильно! Зачем держаться за то, чего нет? Чтобы оставаться в рамках морали? Да пошли они все, моралисты хреновы! Твоя жизнь, и тебе распоряжаться. Вперед, Саня, вперед! Лично я тебя уважаю – знаю, как это непросто.

«Непросто». Хорошее слово. Нет, это был ужас, кошмар. «Расставанье – маленькая смерть». Как точно сказано!

К слову, Гальперин проявил верх благородства: ни менять, ни делить квартиру не стал, все оставил бывшей жене. Правда, еще десять лет за квартиру надо было платить ипотеку.

В день развода – вернее, после него – она с облегчением выдохнула и предложила Гальперину зайти в кафе выпить кофе.

– Типа отметить? – усмехнулся он. – Нет, извини, тороплюсь.

Через неделю бывший муж забрал свои вещи. Вернувшись с работы, Саша прошлась по квартире. Села в кресло, закрыла глаза. Ну, вот и все закончилось. Теперь она свободная женщина, хозяйка своей жизни, и это ее очень устраивало.

Ту первую ночь после развода, впервые за пару лет, Саша крепко и сладко спала.

Да, и еще. Ни разу – ни разу! – она не пожалела о своем решении. Хотя в ее жизни особенно ничего и не поменялось – с возлюбленным они встречались по прежнему графику, раз-два в неделю. Только раньше это были отельчики, а теперь ее квартира.

Узнав, что она развелась, и, видимо, решив, что теперь на нем большая ответственность за Сашину судьбу, любовник занервничал. Саша его успокоила.

– Смешно! Короче, все спят спокойно – и ты, и твоя жена. Посягать на святое, на вашу крепкую семью, – с сарказмом сказала она, – я вовсе не собираюсь.

С Гальпериным связь не теряли, созванивались по разным вопросам»: то проблемы с банком, то с дочкой, то с машиной. Он, надо сказать, был сух, но доброжелателен, в помощи не отказывал. И вопросов не задавал. В общем, браво, все правильно: если хочешь получше узнать мужчину – попробуй с ним развестись. Саша попробовала – Гальперин ее не подвел.

Какое счастье впервые в жизни не зависеть от чужих желаний, капризов, плохого настроения и самочувствия! Какое счастье избавиться от ежедневных, надоевших до чертиков, до тошноты, до бешенства хозяйственных обязанностей! Какое счастье не думать о магазинах, неглаженых рубашках, об обеде и ужине. Какое счастье – не цапаться по пустякам, выплевывая обидные, злые слова, от которых потом непременно будет стыдно и мерзко на душе, не подстраиваться, не утешать, когда тебе и самой паршиво. Не терпеть то, что тебя раздражает. Не приспосабливаться, не делать вид, не жалеть, когда очень надо, чтобы пожалели тебя.

Однако тоска и хреновое настроение все же накрывали, было дело. И тогда на помощь приходила Катька.

– Ты все сделала правильно, – убеждала она подругу.