Три жены

В старших классах он прибился к компании отличников. Его мало интересовали одноклассники, потягивающие потихоньку после уроков родительские запасы портвейна. Правда, отличники тоже порой бомбили запасы родителей. Но, как правило, это был хороший коньяк, и пили его буквально по капле, доливая в бутылку заварку под цвет. А потом говорили о литературе. Громко спорили о вырождении Маяковского от «Облака в штанах» до «молоткастого и серпастого», тихо рассуждали о Замятине, Гессе. Листали вышедшего совсем недавно Маркеса. И при этом что-то такое стояло в их глазах, чему Сережа завидовал больше всего на свете. Завидовал и не понимал – что это? То ли неведомое ему чувство, то ли состояние души. Ему казалось, ответ можно найти в тех книгах, о которых говорят мальчики. Он читал «Сто лет одиночества», внимательно прислушиваясь к себе, но книга никакого восторга не вызывала. Скучная довольно книга. Он испугался, что упустил нечто важное, заставил себя прочесть книгу три раза подряд. Нет, что-то Бог позабыл вложить в его душу.

Благодаря влиянию товарищей (друзьями он никогда не отважился бы их назвать) он хорошо закончил школу: половина четверок, половина пятерок. Прочел всю русскую и мировую литературу, изданную и доступную к тому времени, поступил в университет на исторический. Преподаватели называли его «ходячей энциклопедией», прочили аспирантуру, тянули на красный диплом. А он снова завидовал. Завидовал ребятам, приехавшим из тьмутаракани, которые весь семестр пили пиво, гуляли с девчонками, а перед экзаменом, единожды пролистав учебник, получали те же пятерки, что и он, сутками просиживающий в библиотеке. Ребятам, которые везде были душой компании, дурачились, как малые дети, а потом высказывали умные мысли. Свои мысли. Все, что говорил он, было вычитано в умных книгах, а эти оболтусы раздаривали идеи направо и налево.

На третьем курсе все переменилось. Сергей встретил Дару. Зашел за программкой к долговязой соседке, поймал взгляд Дары и почувствовал, что уйти не может. Девочка была необыкновенная. Не то что его соседка. Совсем не то. Она была совсем не так одета, не так двигалась, не так говорила. У нее были говорящие глаза. Сергей почувствовал острую зависть. «Ты как насчет бриджа?» – спросила соседка. Он остался. Терпеть не мог карточные игры, но нужно было присмотреться, потянуть время. За картами он говорил мало, Дара вообще молчала. Когда он вошел, она сжалась в комок, но постепенно успокоилась, расслабилась. Значит, он взял нужный тон. Значит, и дальше нужно держаться так же. «До встречи», – сказал он, уходя.

В тот же вечер Сергей вернул программку и снова задержался. За полчаса соседка выдала ему все, что знала о Даре: где учится, как живет, как дает пасы… Дара, оказывается, заканчивала девятый класс, хотя выглядела гораздо старше. «Это хорошо, – решил Сергей, – будет время приручить ее…»

Через полтора месяца в квартире Дары раздался телефонный звонок. Незнакомый голос, странные слова… Дара бросила трубку. Но отметила про себя – это не мальчишки из школы, голос взрослый. Два дня она ходила, недоумевая, кто же мог позвонить ей. Через два дня незнакомец позвонил снова, сказал, что она для него очень много значит. Дара снова бросила трубку. Но на этот раз сердце ее отчаянно колотилось. Господи, да кто же это и что ему надо? Через неделю, когда показатель ее настроения прочно застрял на отметке «ноль», она сняла трубку и услышала:

– Я видел тебя сегодня, ты была необыкновенно грустная…

– Вы наблюдательны, – ехидно сказала Дара.

Сегодня ей было «все – все равно». Удавиться хотелось, так почему бы не переговорить с этим придурком?

– Я бы все на свете отдал, чтобы развеселить тебя, моя королева, – стала нашептывать трубка, – ты печальна, глаза твои затуманены, но ты по-прежнему прекрасна.

Трубка шелестела обволакивающе-мягко. Трубка ничего не требовала от нее, ничего не хотела. Никто никогда так не разговаривал с Дарой. И тем более никто из взрослых.

– Кто ты? – спросила она через месяц, привыкнув к регулярным звонкам незнакомца.

– Я немолодой человек, – грустно усмехнулась трубка. – И вряд ли сделал бы тебя счастливой, если бы мы встретились. Но ты так много для меня значишь. Позволь мне…

И Дара позволяла. Он говорил – она слушала. В сердце рождалось томление от этих разговоров, она внимательнее посматривала по сторонам. «Сегодня ты была…» – говорила трубка, и Дара недоумевала: «Где же он ее видит? Почему она не видит его?»