Три жизни Красина

Видимо, эта уверенность Красина заставила Буренина оглянуться. Он искал «тару», в которой ассигнация полежит некоторое время до открытия музея.

На глаза попала бутылка. Пустая и чистая.

Красин следил за тем, как Буренин, Игнатьев, Фаня тщательно замуровывали испорченную пятисотку.

Ему хотелось подойти к этим людям, обнять их и сказать что-то ласковое, задушевное. Они, может быть, готовят первый экспонат музея. Они верят. Он тоже верит. Придёт то время, когда бутылка с банковским 500-рублевым билетом будет подвешена на стенде или положена под стекло витрины, и он сам напишет текст: «Пятисотка» — её добыли отважные боевики Камо, рискуя...» Э, нет, тусклые, невыразительные слова. Текст должен написать писатель. Горький, например. А он, Красин, расскажет ему, как было дело.

Куоккала. Небольшая уютная дачка «Ваза». Вечереет. Надежда Константиновна Крупская хлопочет у самовара. Сегодня он, как на грех, не хочет разгораться. Красин сидит рядом с Лениным. Они уже обо всём переговорили, и Леониду Борисовичу пора уходить. Но Крупская не отпускает без чаю. Красин с лукавой улыбкой следит за тщетными усилиями хозяйки раздуть упрямый самовар. Леонид Борисович встаёт, тихо выходит из дачи. Через несколько минут возвращается. Его модная фетровая шляпа полна шишек, сосновых, сухих.

Самовар удовлетворённо урчит, как балованный щенок, получивший лакомое блюдо. Тепло, уютно в этой даче. Кто-то осторожно стучит в дверь. Крупская недоумённо пожимает плечами, встаёт. Её опережает Красин. Быстро распахивает двери и отскакивает в сторону, опустив руку в правый карман пиджака.

— Прости, дорогой, знаю, что поздно, бурдюки тяжёлые, едва дотащил. Зачем руку в кармане держишь? Не узнал, дорогой?

Красин уже сжал в объятиях высокого стройного кавказца. Владимир Ильич и Крупская удивлённо наблюдают за этой сценой.

— Владимир Ильич, это и есть наш «князь», наш дорогой Камо!

Бравый «князь» немного оробел, услышав, что перед ним Ленин.

— Заходите, заходите! Вот вы какой! Наслышан о ваших делах. К столу, пожалуйста. Леонид Борисович, а что, если гость угостит нас кавказским вином? Признаться, не помню, когда я и пробовал его.

Гостю явно не по себе. Он силится что-то сказать, но, кажется, забыл все русские слова. Потом, решившись, Камо подтаскивает кожаный бурдюк к столу, развязывает.

Красин подставляет стакан, Владимир Ильич тоже. Но к их удивлению «князь», вместо того чтобы наполнить стаканы, запускает в бурдюк руку и вытаскивает пачку ассигнаций. За ней ещё и ещё.

— Вот, тринадцать тысяч. А вино, пожалуйста! — Камо скрывается за дверью и тотчас появляется с небольшим бочонком в руках.

Он уже освоился. Не спрашивая разрешения, берёт большой кувшин для молока, ловким ударом выбивает из бочонка пробку.

— Вино будем пить потом.

Красин, Ленин, Крупская с изумлением обнаружили, что вина в бочонке совсем немного. Слив его в кувшин, Камо поколдовал над донышком, и оно отвалилось.

— Держите, рассыплется!

Из потаённого дна бочонка действительно посыпались пачки денег.

— Вот, теперь все пятнадцать тысяч. Можете не считать, кассир Кутаисского банка хорошо считает.

Все улыбаются, потом не могут удержаться от смеха.

— Ну и ну, дорогое же вино вы нам привезли!

Красин знает — эти деньги добыты со страшным риском. Там, в Кутаиси, рвались бомбы и, наверное, отстреливались охранники.

Камо читает мысли Красина.

— Не волнуйся, Никитич, все целы. Одну лошадь убили. Кассира поцарапало. Заживёт...

И до глубокой ночи рассказывал Камо о работе закавказских большевиков, об «эксах», которые он спланировал с Красиным. И о том, что его боевики уже присматриваются к Тифлисскому банку. И если Никитич разрешит...

Никитич был «за», но как Владимир Ильич на это посмотрит? Красин ни одной экспроприации не производил без разрешения Ленина.

Владимир Ильич задумался. Конечно, партия задыхается без денег. На боевую, пропагандистскую работу, на содержание типографий, закупку оружия их нужна уйма, и никаких партийных взносов, никаких пожертвований не хватает. Вот эти 15 тысяч придётся немедленно переадресовать Литвинову. Он шлёт из Бельгии отчаянные письма. Денег, денег, и тогда рабочие получат оружие. А ведь вооружённые восстания в Москве, Чите, Харькове оказались неудачными. Правда, в Москве вооружённая борьба рабочих была прекращена решением Московского комитета. Но всё равно — пока армия на стороне царизма, рассчитывать на победу восстания трудно. Но тогда стоит ли закупать оружие. Стоит ли подвергать смертельной опасности вот таких безумно храбрых людей, как Камо? Нужен ли новый экс?

Нужен! Нужен!

— Леонид Борисович, думаю, что нам понадобятся ещё и ещё деньги. Только позаботьтесь о наименьшем риске для товарищей. Нет, нет, я понимаю, что без риска не обойтись, но вы должны предусмотреть буквально все мелочи, все неожиданности, все варианты.

...И они предусмотрели.

На полу раскинулся подробный план Тифлиса. Над ним на коленях склонились Камо и Красин. Собственно, можно было обойтись и без плана — оба хорошо знают Тифлис, его закоулки и улочки. Но Ленин приказал не упустить ни одной случайности.