Три жизни Красина

Может быть, кто-либо из влиятельных промышленников и финансовых тузов, может быть, сам Сименс шепнул этому генералу о Красине. А может быть, дела Германии гораздо хуже, чем об этом думает Леонид Борисович.

Весь вечер в канун поездки Леонид Борисович провёл в кабинете советского посла в Берлине. Иоффе предоставил в распоряжение Красина всю информацию, которой располагало посольство в отношении германских внутренних дел. Красин тщательно готовился к встрече. Каждое слово должно быть взвешено. Немцы не должны, не имеют права нарушать территориальную целостность Советской России, обусловленную Брестским договором. А потом вопрос о Баку.

Баку, такое далёкое, родное, заняли турки. Заняли по сговору с немцами. Формально немцы договора не нарушали! А фактически бакинская нефть, каспийские порты — очутились в их руках. Об этом он скажет генералу без обиняков. Турки должны уйти из Баку. То, что Германия имеет возможность пользоваться бакинской нефтью, вызывает ярость Антанты. Это ещё один предлог для интервенции с её стороны. Слишком много предлогов, пусть одним будет меньше.

Да, многое нужно сказать.

Сначала в Спа. Там генеральный штаб, ставка Людендорфа.

Машина петляет по нескончаемому серпантину дорог. На минуту закралось подозрение, — а не похитили ли его? Нет, это ерунда. Сегодня не удалось выспаться — всю ночь просидел над текстом речи, а в 7 утра уже трясся в автомобиле.

Чем дальше на запад, тем чаще пожарища. Автомобиль остановился в Спа. Неудача. Людендорф выехал в восточные районы Франции, занятые немцами. А день уже на исходе. Короткий сон. И снова дорога. Старую границу не заметили.

Любеж — это уже французская земля. Крепость. Старая, маломощная, она досталась немцам целёхонькой. Германские войска наступали здесь стремительно, не успевали разрушать.

В офицерском клубе пусто. Видимо, в него никого не пускают, ожидают «гостя». Торопливый и невкусный обед. Его не интересуют сменяющиеся блюда. Куда занятнее смотреть в окно. Немецкие солдаты в совершенно невероятной одежде. Они вместе с военнопленными заняты на какой-то работе. Но их трудно отличить! И германские солдаты и французские военнопленные напоминают каторжников.

И снова дорога. Теперь в машине, рядом с шофёром, появился молодой лейтенант. Кто он? Провожатый? Не похож. Лейтенант всё время сверяется с картой, видимо, и ему незнаком путь, которым везут Красина. Охрана? Впрочем... бог с ним, с лейтенантом.

В пути уже много часов. Пора бы и приехать. Машина ныряет под купы развесистых лип и резко сбавляет ход.

Запущенный парк. Типично французский и очень старый.

Машина сворачивает к какому-то строению.

Стены увиты плющом. Кое-где пробивается мох. Ступени скрипят. Скрипят приглушённо и жалобно.

Двери рассохлись. И мебель времён Людовика XV тоже.

Тёмная домашняя молельня. А за ней неожиданно светлая, очень уютная гостиная.

Её недавно убирали. На буфетной стойке бутылки, сыр, ветчина. В гостиной всего четыре кресла, зато два круглых стола. На каждом ящик с сигарами, пепельница, стакан с карандашами. Бумага.

Для секретной встречи более уединённого места и не найти.

Людендорф заставляет себя ждать.

Пусть важничает, ведь встреча-то неофициальная. Леонид Борисович с удовольствием прогуливается по парку.

Завыли моторы. Приехал генерал. Красин заметил, как дрогнули брови на круглом, типично немецком лице. Людендорф ожидал, что Красин встретит его у машины. Но Леонид Борисович не спешил. Пусть генерал немного потопчется. Людендорф отдал какое-то распоряжение, и Красина поразил его высокий, визгливый голос, так не подходивший ко всей внушительной фигуре генерала. И особенно к тому беспощадному выражению, которым, как маской, он прикрывал лицо. Красина поразила усталость этого лица.

Здоровались сухо.

Потом Красин говорил полтора часа. Людендорф не перебивал. Изредка губы Людендорфа раздвигала ироническая усмешка. Но Леонид Борисович быстро гасил её. Он не заискивал и не угрожал. Красин упорно, методично развивал всё ту же мысль — немцы должны свято соблюдать условия мира, должны очистить территории, которые захватили вопреки мирному договору. Это будет лучше и для них же самих. Германия нуждается во многом. И какая-то часть её нужд может быть удовлетворена Россией. Но Советская страна только тогда начнёт торговлю, когда убедится, что немцы действительно намерены соблюдать договор о мире.

Красин кончил.

Людендорф был раздражён. Его голос визжал на высших регистрах. Он пытался свалить на плечи Советского правительства вину за нарушения мирного договора. Говорил о нападении красных войск на немецкие части, об уничтожении советскими судами гарнизона в Севастополе. Красин знал, что генерал говорит вздор. Но он не перебивал его. Пусть наговорит побольше. Чем больше нелепостей скажет этот человек, тем легче Красину будет поставить его в невыгодное положение.

Красин незаметно наблюдал за тем, как слова Людендорфа воспринимаются остальными слушателями. Лейтенант, доставивший Красина, не присел и не шелохнулся, стоял истуканом у дверей.

Людендорф его не замечал.