Три жизни одного человека

- Зайди ко мне, Максюш, чаек попьем, поговорим.

У бабушки очень кстати был включен камин, так что я смог поставить свой башмак сушиться, а сам засел на кухне за чашкой чая, к которой она выставила одну подсохшую зефирину, несколько карамелек, баночку меда и хлеб, и я в который раз почувствовал себя скотиной, что и на этот раз не озаботился принести ей гостинец.

- Максюш,  только не говори мне, что все это глупости. Я тут на тебя гадала, и получается, что идет тебе навстречу женщина твоей жизни. Ну, не идет, а появилась... Не знаю, как сказать.

- Родилась что ли? Так это мне сколько ждать-то придется, пока она вырастет!

- Не болтай глупостей. Может, полюбила, а может, скоро полюбит. Не прозевай ее, Максюша.

В груди у меня что-то болезненно сжалось, и я внутренним зрением четко увидел, как навстречу мне идет Ника, а я с огромным букетом жду ее. И так это было реалистично, что мне показалось, я даже успел рассмотреть на ее лебединой шейке кулон... И в тот момент я осознал, что она действительно женщина моей жизни, что нельзя сидеть и чего-то выжидать. Хорошо помню, что я тогда подумал: «Господи! Да все просто! Нужно срочно объясниться с ней, сказать, что напрасно она меня подозревает в корысти... И сделать ей предложение...  И все тут!»

Происки Сереги потускнели, потеряли свою значимость и подлость, и я его простил. Мне стало безумно жалко заблудшую, запутавшуюся Наташку, которой все равно придется проиграть эту битву за мужчину. Помочь я ей ничем не мог, да и, в конце концов, она не спрашивала моего совета, когда закрутила роман с Игорьком, так почему я сейчас должен придумывать для нее какой-то выход? Мне сейчас надо думать о себе, о своей ситуации. Приглашение в кино выпало у меня из памяти напрочь.

Добив тезисы в первой половине дня, я отписался в библиотеку, а сам отправился поближе к Никиному дому, чтобы застать врасплох, не дать ей время думать, сомневаться. Мне надо было выждать время до четырех, когда, по моим подсчетам, она должна была вернуться из института. Посему я зашел в кафешку перекусить.

Время ползло медленно, а ел я почему-то быстро, несмотря на душевные волнения. В три часа я вышел из кафе, пытаясь придумать, на что убить целый час. И тут меня осенило: ничего страшного не произойдет, если позвонить сейчас. Что я, собственно, теряю и чем рискую? Если она еще не пришла, то тогда пошатаюсь, подожду, а, может быть, сумею перехватить ее прямо у дома. А если мне скажут, что она будет, допустим, только вечером, тогда чего зря шататься... А вдруг она уже дома... Тут в горле у меня пересохло, и я понял, что к разговору не готов, и даже не знаю, с чего его начинать. Обругав себя последними словами, я решил, что главное – увидеть ее. Скажу, что мне надо срочно с ней переговорить, и попрошу выйти ненадолго. А там выпалю все, как есть, как получится.

Я набрал номер и довольно долго слушал длинные гудки, а потом трубку сняла женщина. По ее «Алло, я слушаю», я почему-то сразу же понял, что она пьет, и что, вероятно, сейчас тоже находится в хорошем подпитии.

- Можно попросить Веронику? – вежливо обратился я.

- Попросить можно, - ответили мне и замолчали.

Я довольно долго ждал, когда Ника подойдет к телефону, и мне казалось, что в трубку кто-то дышит. Потом я услышал в отдалении детский плач.

- Алло, - повторил я на всякий случай, - с Вероникой можно поговорить?

- А ты кто такой будешь? – тут же спросила ее мать.

- Я ее знакомый. Из института.

- Ты, эта... знакомый... не живет она здесь.

Я опешил.

- Не кладите трубочку, а как мне с ней связаться? Мне надо ей кое-что передать.

После короткой паузы мать довольно логично ответила:

- Завтра на занятиях и передашь. Знакомый... Что ж ты не знаешь ее нового номера? Хреновый ты, видать, знакомый. Аферист ты, вот ты кто... – И она повесила трубку.

Это было неожиданно. Звонить еще раз было бесполезно, а номера квартиры я не знал.