Три жизни Тани

Таня навострила уши, вынырнув из подполья: с первого этажа донеслись приглушенные стуки — это пришли первые работники клуба. Прут скрипел и трещал под мощными клыками Чёрного, и Таня предупреждающе пихнула его носом в бок. Пёс заворчал, отпрянул от прута, а потом всем весом навалился на него. Раздалось громкое «хрясь!», и один конец прута отломился от основания клетки и загнулся к каменным плитам пола. Сдержав порыв радостно заголосить, Таня поспешно помогла Чёрному вернуть на место половицу и бросилась поверх неё рядом с широким боком пса. В двери, ограничивающей за поворотом проход в их сектор, уже бренчали ключи.

— Что тут трещало?! — раздался голос Стира и через миг он сам появился из-за угла.

В длинную шерсть Тани закопалась морда Чёрного и он клацнул клыками так громко, что звук отдался эхом в нише вольера. Таня сообразила, каков план Чёрного, и подыграла ему: с довольным ворчанием повернулась, подставляя ему шею и грудь.

— Шибко громко блох ловите, господин пёс, народ переполошили, — проворчал Стир. — Я испугался, что на вас бетонное перекрытие потолка рухнуло — был такой случай. Тогда прутья клетки оборвались, не выдержав тяжести, и пса в вольере прибило насмерть.

— Паникёр ты, Стир. Я ж сразу сказал, что тогда грохот стоял бы на всё здание, — крикнул уборщик из-за двери, ведущей в сектор. — Не слишком трясись над своей колхи, а то потом горевать будешь.

— Не буду, — тихонько буркнул Стир. — Чего нам горевать, рыжая, да?

«Да, — согласилась с ним Таня, безмерно счастливая достижением этой ночи. Челюсти Чёрного мощней, чем у неё, он быстро догрызёт второй конец, а она подумает, как ему помочь. Можно раскачивать прут, наваливаясь на него лапами, как сделал сегодня Чёрный, можно подгрызать рядом, уменьшая жёсткость конструкции в целом, чтобы легче было её переломить. — За неделю должны управиться!»

Она не подозревала, что в этот самый момент к клубу приближается полуэльф с желчным неприятным лицом.

Таня с Чёрным проснулись, когда на первом этаже начались демонтаж и переделка арены. Грохот вскоре распространился и на верхние ярусы, идущие амфитеатром: переселяли собачьи вольеры. Псы, которых вытягивали из клеток, подняли оглушительный вой. Рабочие вольеров матерились, утаскивая в неизвестном направлении упирающихся собак, механические погрузчики увозили их клетки, уборщики наводили порядок, после чего на освободившееся пространство перемещали кресла с первого этажа. Таня смотрела на увеличение размеров арены и не подозревала, как близко подобралась беда, пока ближе к вечеру к их вольеру не пришёл лично владелец клуба в сопровождении управляющего.

От обоих мужчин разило агрессией и злобным предвкушением. Они встали по разные стороны клетки и одновременно неожиданно выстрелили энергетическими сетями в сторону Чёрного. Отпрыгнув от сети, выпущенной Мафином, пёс запутался в той, что контролировал Кравен.

— Двойной его пеленать, двойной! — прохрипел Мафин, выдёргивая второй медальон и накрывая пса дополнительным слоем сети.

Таня взвыла и бросилась рвать клыками сеть, но её отбросило в сторону сильным разрядом. Чёрный попытался прорваться сквозь крепкий энергетический заслон, но он оказался ему не по силам: энергетическое поле — это не льняная верёвка, простой физической мощью его не пробьёшь.

— Суку успокой, — приказал Мафин.

В бок Тани прилетел заряд, парализовавший всё тело. Она завалилась на пол, не удержавшись на вдруг онемевших лапах.

— К началу представления очухается? — спросил Мафин у Квавена. — Не хотелось бы сорвать рекламную фишку.

— Очухается, она крепкая, не раз уже доказала это. Будет стоять на лапах и отрабатывать своё содержание, развлекая гостей.

Чёрного унесли. Таня валялась на полу, не в силах шевельнуть ни лапой, ни хвостом, и думала, что неведение и ожидание самого страшного — одна из худших пыток. Она боялась не за себя — она смертельно переживала за Чёрного. Расширение арены, упоминание о представлении, поднявшееся шушуканье по углам про ожидаемый сегодня аншлаг, наводили на самые мрачные предположения. Эти предположения подтвердились с лихвой, когда вокруг все заговорили о том, что вечером Чёрный снова выходит на бой. Против своры из восьми обученных охотничьих собак.

Когда в клуб полноводной рекой потянулись посетители, Таня смогла встать на лапы и подойти к передней стенке вольера. Ей предстояло увидеть леденящий душу бой. Самый страшный бой в её жизни. Можно было бы закрыть глаза и не смотреть, но Чёрный не одобрил бы такого поступка. Да и смогла бы она закрыть глаза? Когда люди смотрят на то, как горит их родной дом, — они закрывают глаза? Когда их друг срывается со скалы и скользит по ней, пытаясь за что-нибудь уцепиться, — они закрывают глаза? Провожая на войну любимого человека — они закрывают глаза?

Она скоро это узнает.

Таня прижалась мордой к прутьям и замерла.

Пришёл Стир. Посмотрел на застывшую истуканом собаку, безучастную ко всему: к мясу, воде, сладкой печеньке, к ласковым словам. Постоял, повздыхал, грязно выругался и ушёл.