Три жизни жаворонка

– Полагается кофе, конечно, но у меня кофе нет. Потому я буду оригинальным, принесу любимой чаю в постель.

Она села, укутавшись в одеяло, взяла в руки кружку с чаем, проговорила тихо:

– Спасибо… Мне никто никогда не приносил кофе в постель… И чай тоже…

– Да ну! Не может быть.

– Почему?

– Но ты такая… Такая красивая… Я даже не думал, что… Ты со мной… Не рассчитывал на взаимность…

– Да я самая обыкновенная, Саш. Просто мой муж хочет, чтобы я такая была… А на самом деле… Ты же ничего не знаешь обо мне, Саш!

– Так расскажи…

– Все-все рассказать? Всю правду?

– У тебя глаза такие сейчас, Насть… Она что, такая ужасная, эта правда?

– Да. Наверное. Но какая есть, такая есть. Правда в том, что я вышла замуж по расчету. Что я мужа своего не люблю. Что сына своего маме отдала… Вернее, променяла его на материальное вознаграждение.

– Не понял… Как это – променяла на вознаграждение?

– Да очень просто, Саш. Мой муж не захотел видеть в своем доме моего ребенка. За то, чтобы его не видеть, он платит моей маме деньги. Правда, это называется очень прилично… Это называется участием в его воспитании. То есть мама воспитывает моего ребенка на деньги моего мужа… Ужасно это слышать, да? Но в этом и есть правда…

– А зачем… Зачем ты это сделала, Насть? Ведь ты любишь Егорку, правда? Я же видел, что ты его любишь!

– Да. Очень люблю. А зачем я это сделала… Я не знаю, как ответить на этот вопрос, Саш. Наверное, духу не хватило тогда на своем настоять. Маме уступила. Мама очень хотела, чтобы я вышла замуж за Бориса, чтобы красиво устроила свою жизнь… И мама очень любит Егорку. Ей просто не хотелось его делить со мной. Вот и все. Я ведь очень рано его родила, я даже последнего школьного класса не окончила! Вот мама и решила, что она ему больше мать, чем я…

– Ну, мало ли, что мама решила!

– Понимаешь, не все так просто… Мой папа очень переживал всю эту ситуацию… Ну, когда я забеременела в шестнадцать лет… Нет, он меня очень поддерживал, но все равно переживал! Он умер за неделю до рождения Егорки…

– А, ну да! Я теперь понял! Мама обвинила тебя в смерти отца, правильно?

– Ну, не совсем обвинила… Но чувство вины во мне есть, да.

– И мама в нужный момент вытащила его наружу и очень удачно манипулировала, да? Я знаю, как это просто – держать человека на чувстве вины… Самый изысканный способ манипуляции, между прочим.

– Да, все так, наверное… Знаешь, я впервые говорю об этом вот так, легко и открыто. Очень трудно носить все в себе. Это как тяжкий груз, который не можешь сбросить… А с тобой все получается так легко… Будто ты – это и есть я… И я знаю, что ты меня слышишь и понимаешь…

– Понимаю, Насть. Конечно же, понимаю. Я ведь и сам…

Саша замолчал, вздохнул едва слышно. Настя подождала, когда он продолжит, потом спросила тихо:

– Что – сам? Ты сказал – я ведь и сам…

– Да, у меня с мамой тоже не просто складываются отношения. Очень не просто. Она не хотела, чтобы я сюда уезжал… То есть от нее уезжал. Так не хотела, что мы рассорились, и она мне не звонит. И мои звонки сбрасывает. Ни разу не разговаривали с тех пор, как я сюда приехал.

– Это что же, с августа месяца?!

– Ну да… Она у меня такая, непоколебимая. Властная очень. Хотя я знаю, что очень любит меня. И понимаю, как много она для меня сделала. Все мое детство носилась с моей болезнью, про личную жизнь забыла. А я уехал… Получается, я плохой для нее сын. Неблагодарный.

– А почему ты уехал?

– А иначе никак нельзя было, Насть. Надо было как-то оторваться от маминого чувства собственности, самого себя в этой жизни определить. Я же мужчина, я должен сам жить… А любовь к маме я не отменяю, я очень люблю ее и буду любить всегда. Но жить должен – сам… Без чувства вины и без манипуляций, только сам…

– Да, ты молодец! А я вот не смогла… Я сдалась, уступила. Теперь не своей жизнью живу, а кукольной… Я ведь всего лишь кукла для моего мужа, Саш. Красиво одетая, причесанная, ухоженная. Он даже гостям своим демонстрирует меня, как дорогую куклу, как домашнюю достопримечательность…

– Но ведь это ужасно, Насть… Жить в этом – ужасно.

– Да, ужасно. Но что делать? Он не даст мне уйти, слишком много в меня вложено, как он сам говорит. Он меня сломает, как куклу, или… Или убьет…

– И все равно, ты должна от него уйти, Настя. Только не спрашивай – куда! Ты должна уйти ко мне, это понятно?

– Что, вот так взять и уйти? Но мы же…

– Хочешь сказать, мало знаем друг друга? Ну так давай узнавать больше, я не против… Иди сюда… Какие руки у тебя теплые стали, согрелись… Как же я люблю тебя, за что мне такое счастье, и сам не понимаю… Настя…

Она успела мельком глянуть в окно – его уже начало заволакивать сумерками. Надо бы на время посмотреть… Не опоздать бы домой, к приходу Бориса… Но теперь уже точно опоздает, наверное. Потому что нет сил встать и уйти… И ее самой нет, и ничего нет! Ничего, кроме омута счастья, в котором она опять тонет. И пусть…

Хорошо, что Бориса не было дома. Тетя Маруся сразу сообщила ей об этом, выглянув из кухни:

– А хозяина нет… Он тебе звонил?

– Нет… Не знаю. Может, и звонил, но я не слышала.