Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга первая

Все это хорошо показал в своем письме на примере творчества Сегантини о. Владимир. Другой вопрос, что я, например, более сильно ощущаю дух символизма в целом ряде иных работ Сегантини, а не в «Возвращении на родину», которое так детально проработал о. Владимир. И может быть, по-иному подошел бы к эстетическому анализу его творчества. В данном случае наш собеседник акцентировал внимание на свободном теософско-эзотерическом аспекте рациональной герменевтики. Резкий контраст между сине-лиловым небом и серой землей, движение телеги от убогой земной избушки (преходящей обители души) к виднеющейся вдали церкви (символу горнего мира) и т. п. он осмысливает как символы возвращения души из мира временного земного скитания на свою духовную родину — в мир тонких планов бытия. Между тем именно эту картину можно прочитать и в чисто реалистическом плане, очень близком к тому, в каком наш герменевт трактует картину Перова «Проводы покойника» (см. ил. к письму № 212). Тем более что композиционное решение полотна Сегантини свидетельствует скорее в пользу реалистического понимания. Если присмотреться, то очевидно, что телега движется не от домика к находящейся где-то в глубине картины церквушке, но мимо и домика, и церквушки. Дорога идет параллельно нижнему краю картины, т. е. телега движется мимо зрителя слева направо, а не от домика на ближнем плане к церквушке на дальнем плане. Это просто подсмотренный эпизод из жизни, о чем свидетельствует и сам художник. На духовно-символический аспект визуального уровня намекают, пожалуй, только горы, как и в большинстве работ Сегантини, да своего рода метафизическая пустынность пространства, в которое помещена процессия, особенно — перед ней. Так что о духовной, или потусторонней, родине говорить в этой картине можно, пожалуй, все-таки с большой натяжкой. Верующий человек любое изображение смерти и похорон понимает как возвращение на родину. Это устоявшийся символ, но нехудожественный. Хотя в отдельных случаях он может быть решен и художественно. И кстати, картина Перова дает для подобного толкования не меньший повод, чем работа Сегантини.

Между тем в чисто художественном плане полотно Перова, пожалуй, даже выигрывает перед картиной Сегантини. Она сильнее захватывает зрителя всей системой четко в выразительном плане организованных художественных средств (и диагональной композицией, и выразительно проработанным изобразительным рядом с хорошо выраженной психологией семьи покойного, высветленным первым планом, и особенно колористически тонко проработанным пейзажем — снег, лесочек справа, небо с не менее выразительным, чем у Сегантини, облаком и сильным сиянием на горизонте). И в ней, если уж следовать методике о. Владимира (т. е. рациональной герменевтике), можно тоже обнаружить и символизацию. Половину неба над санями с гробом занимает тяжелая серо-фиолетовая туча (символ беспросветной земной жизни?), но вдали, куда движутся сани, не только еле заметный погост, но в полнеба яркое сияние рассвета (новой духовной жизни?). Чем не символизация? Думаю, однако, что символизация и этой картины Перова (редкой, кстати, если не единственной для его творчества в этом плане), и «Возвращения на родину» Сегантини не в этой упрощенной вербально-рациональной герменевтике (она как-то все очень уж примитивизирует), а в том настроении, которое генерируют эти картины у духовно и эстетически чуткого зрителя. Я бы даже не побоялся употребить здесь чисто символистский термин — в суггестии (художественном внушении). И это настроение практически в одинаковой мере и в той, и в другой работе возводит наш дух к определенному уровню метафизической реальности, ибо и тому, и другому художнику удалось художественными средствами живописи (хотя и очень разными в своем комплексе) превратить вроде бы частное событие смерти конкретного человека и драмы его близких в общечеловеческое событие космоантропного уровня. Не символизация ли это? Хотя, как я уже сказал, гроб, похоронная процессия, все, связанное со смертью, в живописи — сильнейшие общечеловеческие символы внехудожественного уровня. Они сами по себе обращены к сокровенным глубинам человеческого существа, где коренится вполне естественный страх жизни перед смертью. А если удается их еще художественно выразить, то символика memento mori существенно усиливается, и мы вспоминаем, кто с грустью, кто с ужасом (terror antiquus), что посланцы Ямы постоянно дежурят у наших дверей.

Между тем картина «Возвращение на родину» может вызывать и совсем иные настроения, которые еще в 1906 г. проникновенно выразил в маленькой заметке «Джованни Сегантини (в Берлинском музее)» наш тонкий поэт от искусствознания и художественной критики Сергей Маковский:

«Уныло бьет колокол жизни. Зовет куда-то. Может быть к смерти?

Но вдали светлеет ярко изумрудная полоса. Подымаются дымы утра и розовеет снег, отражая облака. Радостно небо.