Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга первая

Вспомним классический натюрморт голландцев XVII в. или более близкого нам и хорошо показанного на прошедшей выставке Ивана Хруцкого. Они достигают в этом жанре почти полного иллюзионизма, даже сверхиллюзионизма, сюр-иллюзионизма. И этот сюр- хорошо ощущается современным эстетически чутким зрителем. А это уже в полном смысле слова выражение. Более того, в некоторых натюрмортах оно достигает и художественного символизма, когда мы погружаемся в почти медитативное состояние при созерцании отдельных картин. Это, кстати, хорошо чувствовали многие сюрреалисты и «метафизики» и сумели в своих работах удачно использовать. Вспомним Кирико, Карра, Моранди, да и у Дали натюрморт занимал видное место внутри его полотен.

Собственно, и Вл. Вл. усматривает подвижность границы между этими уровнями изобразительной деятельности. У Перова в «Проводах покойника» он совершенно справедливо видит, как простое изображение поднимается до выражения чувств и переживаний, а у Сегантини выражение восходит до символизации. Понятно, что каждый из названных типов или методов создания художественного образа имеет свой круг зрителей. А вот относительно их иерархизации я бы выразился осторожнее. Если мы поставим в один ряд, например, пейзажи Шишкина, Левитана (или еще лучше, Коро) и романтика Давида Гаспара Фридриха, то для меня, — да, думаю, и для всего триаложного круга собеседников — художественный иерархизм самого типа этих изображений, самих творческих методов, будет очевиден. При этом и классификация их по типу: изображение — выражение — символизация, пожалуй, тоже ни у кого из нас не вызовет возражения. Одновременно мы хорошо понимаем, что в техническом отношении все три (четыре) названных мастера равны, т. е. практически в совершенстве владеют техническими приемами изображения.

Иван Хрупкий.

Цветы и фрукты.

1840-е.

ГРМ, Санкт-Петербург

Отсюда следует интересный вывод. Шишкин — это только или по преимуществу изображение. Левитан (или Коро) — изображение и выражение, а Фридрих или Сегантини — изображение, выражение и символизация. Кстати, и Левитан в некоторых полотнах сочетает все три уровня. Вспомним его полотно «Над вечным покоем». То же самое можно сказать о наиболее интересных натюрмортах голландцев, да и о лучших образцах всего высокого искусства. Они все соединяют в себе эти три ступени (все-таки!) художественного восхождения.

Камиль Коро.

Воспоминание о Мортефонтене.

1864. Фрагмент.

Лувр. Париж

Гаспар Давид Фридрих.

Одинокое дерево.

1823

Иван Шишкин.

Сосновый бор.

1872.

ГТГ. Москва

Все изобразительное (потому так и названо) искусство с древнейших времен до Кандинского в первую очередь что-то изображало, т. е. стремилось к изоморфизму (миметизму в узком смысле слова) с предметами видимой действительности. Это чисто технический, и притом всегда осознаваемый, уровень изобразительной деятельности. Одновременно большая часть добротных художественных произведений при этом и что-то выражали, часто внесознательно, а нередко и вполне осознанно. Исключительно художественными средствами. Это уровень художественной образности. А при более высокой степени художественности произведения живописи поднимались и до художественной символизации. Это случается, когда произведение выводит реципиента на уровень метафизической реальности, приобщает его к нему.

Исаак Левитан.

Над вечным покоем.

1893–1894.

ГТГ. Москва