Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая

Тем более что этих столетий у человечества, кажется, уже и нет. И с предчувствием этого я связываю третий момент своеобразия, я бы даже подчеркнул

трагического своеобразия, современного искусства. Своей радикальной особостью, инаковостью, протестностью против всего и вся, иронизмом, даже цинизмом и полной непохожестью на все, что вершилось с древнейших времен в сфере искусства, оно кричит о какой-то глобальной катастрофе, грозящей человечеству. В этом апокалиптизме всего современного искусства, хорошо прочувствованном коллективным арт-сознанием современности, я усматриваю его глобальную и именно эстетическую значимость. Не одно конкретное произведение современного искусства, но их совокупная симфония (правда, часто какофоническая), длящаяся уже более половины столетия, несет сознанию чуткого в эстетическом плане реципиента ощущение какого-то метафизического ужаса. Ужаса надвигающейся Пустоты. В этом метафизический, а значит, и все-таки эстетический смысл современного искусства.

Пройдите по многочисленным и, как правило, всегда пустым, без посетителей залам музеев современного искусства, да и по пространствам современных биеннале, и за всеми этими бесчисленными, часто абсурдными, иногда дурацкими, порой забавными инсталляциями и объектами Вы ощутите именно глобальную, надвигающуюся и притом устрашающую Пустоту. Возможно, и поэтому в эти музеи и на эти биеннале практически не ходят обычные зрители. Только специалисты в области арт-производства, да и то, как правило, лишь в дни вернисажей и особых презентаций. Пустота

— вот метафизический смысл и дух современного искусства в совокупности всех его продуктов. И это ощущает именно эстетическое сознание, т. е. пустота открывается в процессе эстетического опыта, охватывающего, правда, как правило, не одно конкретное произведение, но некую и достаточно большую их совокупность.

Н. М.: Ну, вы уж очень сгущаете краски, да и, возможно, противоречите себе. То Вы считаете, что это искусство — экспериментальный, переходный период к чему-то, еще неизвестному, но, возможно, великому (может быть, к Эре Великой Духовности, о которой грезили Василий Кандинский и другие художники и мыслители начала прошлого века), а то видите, что оно просто пророчит нам апокалиптическую Пустоту уже в ближайшее время. Первое мне лично ближе, чем второе. Не хотелось бы верить в этот сценарий.

В. Б.: Да и мне не хотелось бы, но мое эстетическое чувство усматривает в совокупности всего современного искусства именно такой апокалиптический смысл. И на этом основании, как это ни парадоксально, я также не могу полностью отрешить современное искусство от эстетического опыта. Если оно ухитряется выражать столь великий, хотя и грозный смысл и притом не дискурсивно (кстати, дискурсивно об этом пишут и говорят сегодня уже и ученые-естественники, и отдельные философы, но раньше всех это ощутило именно рассматриваемое нами здесь искусство), но какими-то иррациональными выразительными (все-таки) средствами, то это имеет прямое отношение к эстетическому опыту. Правда, в отличие от классического искусства, когда полноценный эстетический опыт возникает на основе практически каждого высокохудожественного произведения, здесь речь идет об опыте совокупного и достаточно большого количества артефактов. Например, об экспозиции целого музея, или большой биеннале, или вообще обо всем совокупном искусстве последних 60–70 лет. А отдельные произведения, как правило, этого смысла не несут. Или он слабо заметен. Я говорю «как правило»,

потому что есть отдельные произведения современного искусства, сильно выражающие некое ощущение глобального трагизма, но их немного.

Вот, не далее как вчера по ТВ показали небольшой сюжет о выставках в парижском Пале де Токио. В частности, меня заинтересовали фрагменты огромной инсталляции (или проекта, как теперь говорят) японца Хироши Сугимото, которая посвящена впрямую гибели человечества. Она и называется «Сегодня мир погиб». Уже и актуальное искусство вслед за масскультом (кино в основном) осознало обреченность человека, неразумно раскрутившего маховик НТП, который теперь, кажется, уже и нельзя остановить.