Трясина. Год Тысячный ч.1-2 (СИ)

В зале появился мальчик-служка с горящей лампадой в руке. Он молча обходил столы, зажигая светильники. Серые сумерки за окном сразу сгустились, обратившись в кромешную темень. Теперь трактирный зал напоминал часовню, в которой стоит гроб с усопшим - так же тихо и чинно, мерцают огоньки, да шепотки порхают испуганно... Так было не всегда. Нартос еще помнил времена, когда в здешних тавернах звучала музыка лиры и скрипки, а гости распевали застольные песни. Теперь это вне закона. Трактирные песенки запрещены цензурой Клира за 'словоблудие' и 'площадную брань'. Та же участь постигла лиры и скрипки, которые были объявлены 'бесовскою придумкой'. Ромейские лютни в местных трактирах не прижились, поэтому теперь здесь просто молча пьют. Да шепчутся. И так во всей провинции. Уже двенадцать лет. Хотя сам Наместник не чужд был земных радостей. В самом начале своего правления, когда еще не были запрещены празднества в честь Дня Солнцестояния и Поминовения Предков, Мика Богумил выходил на площадь в сопровождении всего двух-трех телохранителей и присоединялся к веселящейся толпе. Он стал осторожнее после того, как во время одного из таких празднеств из толпы к нему бросилась юродивая - простоволосая, с пеной у рта - и попыталась всадить ему в горло скорняцкое шило. Юродивая что-то кричала. Те, кто стоял поблизости, уверяли потом, что она кричала: "Убийца!.." Охранники среагировали мгновенно, изрубив ее саблями прежде, чем она успела причинить Наместнику хоть какой-то вред. Позже Охранители подготовили официальное сообщение: это была еретичка-змеепоклонница, подкупленная эверонцами. Вполне удобоваримая трактовка, которую невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Эверонцы - заклятые враги Царьгорода, а змеепоклонники - бесноватые фанатики, которых ненавидели даже язычники. Змеепоклонников, правда, уж много лет не видно и не слышно - их изгнали в Северную Топь ещё при короле Бориславе из династии Венд. Задолго до того, как Мика сделался Наместником. В те времена Северная Провинция именовалась Королевством Семгал'ен, и жив был Мирослав, брат Мики Богумила.

После покушения Мика отказался от своих хождений в народ, отныне наблюдая за празднествами с безопасного расстояния - либо с террасы своего дворца-резиденции в Вильске, либо с высокого помоста, окружённого толпой стражников. Он не то чтобы утратил доверие к своим подданным. Вовсе нет. Просто человек, от которого зависит судьба целого народа, не имеет права собой рисковать. Во всяком случае, так говорил сам Мика. Лукавил, конечно. От него не зависело ровным счётом ничего. Свой чин он получил из рук Августы, и он до сих пор у власти лишь потому, что так угодно Царьгороду. Мика держит провинцию в железном кулаке, но сам он, по сути, никто. Меньше, чем никто. Все решения принимаются в Царьгороде, за зубчатыми стенами Цитадели. А Мика, хоть и норовом крут, никогда не возвысит голос против своих покровителей. В противном случае его тут же пинками сгонят с трона и назначат нового управителя. И Августа вряд ли за него вступится. Он больше не её фаворит... Эх, Ахмистринчик. И стоило тебе брать грех на душу? Ты ничего не добился. Как был ничтожеством, так им и остался, и в Цитадели на тебя смотрят, как на грязь... А впрочем, я не лучше... Нартос пошарил в складках своего монашеского одеяния, извлёк кошель и махнул рукой трактирщику, давая понять, что собирается расплатиться.

- Как, уже? - лодочник заволновался. - Подождем хотя бы, пока дождь перестанет. Нехорошо выходить прямо в дождь. Видел я тут кое-что...

Нартос лишь вздохнул, понимая, что спорить бесполезно. Несмотря на то, что Клир вел непримиримую борьбу с пережитками язычества, народ становился все более суеверным. Тут что ни день случались зловещие знамения. Земля полнилась нечистью. По ночам мары забирались в окна домов и душили младенцев в колыбелях. Над дорогами в столбах пыли с воплями носились стриги-демоницы, гонимые полуденным ветром. После захода солнца по улицам бродили призраки, скреблись под окнами и в сенцах, плача и стеная, умоляя впустить. Люди сидели за закрытыми дверями, тряслись от страха и шептали молитвы. То кара божья, говорили местные. Боги прокляли эту землю за то, что наш народ отрёкся от веры праотцев. Но главная причина (тут они переходили на заговорщицкий шёпот и принимались опасливо озираться через плечо), главная причина в том, что Мика Богумил совершил грех против Рода. Нечестивец навлёк гнев божий и на себя, и на всех нас, убив брата Мирослава, дабы завладеть короной. Так-то.