Тридцать ночей с мужем-горцем

— Знаешь, это на самом деле очень смешно, что ты не представляешь, что это такое, ведь его изобрели именно здесь, в Шотландии. Нет, подожди, думаю не так. Он будет изобретен через пару столетий. Я читала об этом на бутылке. Красавчик принц Чарли и компания. — Она покачала головой и вздохнула. — Господи, надеюсь, я не наврежу пространственно-временному континууму, рассказав тебе эту ерунду. Это так таинственно. Все равно, он был не моего брата. Ладно, технически, думаю моего брата, но он подарил его мне. На день рождения. Когда мне исполнилось двадцать один.

Она уже столько времени была здесь, а он так мало знал о женщине, которую обнимал.

— Тогда сколько тебе? Двадцать один?

— Нет, — Кейт снова хихикнула. — Вообще-то, если я даже спустя семь столетий еще не родилась, думаю, сейчас у меня огромный отрицательный возраст. — Она еще раз хихикнула.

Коннор строго посмотрел на нее, подняв бровь.

— Не испытывайте мое терпение, девушка.

Кейтлин снова хихикнула.

— Это так на тебя похоже, Коннор. Но ты не запугаешь меня.

Она крепче обняла его, вызвав в его теле волну покалывания вплоть до пальцев ног и обратно, которая застыла где-то чуть ниже талии.

— Мне двадцать четыре. День рождения был в прошлом месяце. — Она улыбнулась ему. — В прошлом месяце, в моем времени, не в твоем. — Опять хихиканье.

Некоторым людям не стоит пить.

— Расскажи мне о братьях.

— У меня их трое. Старшие. Касс самый старший, потом идет Коди, и Джесс. Джесс — мой лучший друг. Понимаешь, у моего отца есть пунктик о Старом Западе. — Кейт посмотрела на него, и закатила глаза. — Я даже не собираюсь пытаться объяснить, что это такое. Отец всегда был очарован, как он считает, неправильно истолкованным характером этого времени. Мои бедные братья были названы в честь того, кем он интересовался в тот период. Когда родилась я, мать решительно воспротивилась и настояла, что назовет меня сама. — Кейт снова хихикнула. — Слава Богу, иначе я была бы Белли Стар. По сей день, мой отец читает о Старом Западе все, что ему попадает в руки. Он всегда говорит, что у них был свой собственный моральный кодекс, который достоин того, чтобы его помнили. — Кейт неожиданно замолчала.

— Расскажи мне еще о своей семье.

— Я больше не хочу говорить о них. Охватывает такая грусть, когда я думаю о доме. Они так далеко. — Ее голос затих, и Коннор с трудом смог расслышать последние слова. — Я скучаю по своей семье, — прошептала она.

Он посмотрел вниз на Кейт и обнаружил, что она, широко раскрыв глаза, пристально смотрит на него.

— Что?

Она убрала руки с его талии, двигаясь, пока не откинулась всем телом на него. Еще один чувственный порыв охватил его тело, и он неожиданно осознал, что ему необходимо сосредоточиться на дыхании.

Кейтлин глубоко вдохнула.

— Если подумать о моей семье и всем остальном, отец всегда утверждал, что честность — самое ценное качество, которым мы обладаем, но и самое хрупкое. Так что, сейчас я чувствую себя виноватой, Коннор. Я была не совсем честна с тобой, когда заставила там заключить сделку. — Кейт покачала головой и продолжила рассматривать сцепленные перед собой руки. — Я ненавижу лошадей и совершенно не хочу ездить верхом одна. Но это не единственная причина, почему я хотела, чтобы ты пообещал позволить мне ехать с тобой.

Кейт снова пошевелилась, и повернулась, чтобы посмотреть на него. Она положила ладони ему на грудь, снова вызвав у него проблемы с дыханием.

— Больше чем что-либо, я хотела быть здесь и именно так, прижимаясь к тебе, и чтобы твои руки обнимали меня. Ты согласился с моими требованиями, без единого вопроса, даже несмотря на то, что я и расстроила тебя. — Она пошевелилась. — Прости, что огорчила тебя, Коннор. Я правда думала, что у меня получится. Была уверена, что смогу вовремя научиться ездить на лошади. Я пыталась, честно. Не хочу унижать тебя перед всеми твоими людьми. Ты должен верить. Мне так жаль.

Чтобы обратить на Кейт все свое внимание, Коннор остановил лошадь и взглянул ей в лицо, обращенное к нему. На него смотрели полные слез изумрудные омуты.

— Я не понимаю о чем ты, Кейт. Ты не сделала ничего, что унизило бы меня.

— Еще нет, но на следующей неделе сделаю. — Слезы медленно катились по ее щекам. — Маири рассказала, что все твои люди, когда мы будем объезжать деревни, будут оценивать тебя по невесте, которую ты выбрал. А я даже не могу сама ехать на лошади. Они подумают, что я не воспитана или что-то в этом роде, и ты будешь опозорен тем, что попал в ловушку такой, как я, которая не может сделать ничего из того, что должна уметь твоя жена.

Она коснулась его груди как раз там, где билось его сердце. Теперь ее слезы ничто не сдерживало.

— Прости, я подвела тебя. Я так хотела удивить тебя тем, что научилась ездить верхом, чтобы ты мог гордиться мной.