Тридцать седьмое полнолуние

– Ты думаешь, учителя врали ради вашего спокойствия? Нет. Вероятность действительно маленькая. Псы идут туда, где есть про́клятый. Или ты подозреваешь, что кто-нибудь из твоих одноклассников оборотень? – Дед улыбнулся.

Шутка смешной не показалась. Ник промолчал, глядя на фасад. Солнце отражалось от стекол, слепило.

– Я сегодня вечером работаю дома, – сказал Георг. – Потом можем сыграть партию. Или сходить в тир.

Ник повернулся к деду.

– Мне нужно готовиться к экзаменам, извините.

Сволочи! Дней пять украли минимум.

– Я говорил, надо было поменять машину! – Матвей стоял посреди комнаты, сердито глядя в зашторенное окно. – По номерам нашли, гады.

Работал телевизор, там показывали Псов – они пометили мальчишку в небольшом городке на краю Невейской области. Мужчина в мундире с нашивками УРКа вел пацана через вокзал, твердо придерживая за локоть. У пацана было перекошено лицо.

– Выключи! – сердито бросил Матвей через плечо.

Значит, первый уже есть. А сколько их будет еще?! На мгновение представилось: дать бы им оружие, и пусть решают сами, кому жить.

В комнате стало тихо, но теперь слышался шум снаружи: там облепили забор журналисты. Сначала примчались из Сент-Невея – на большом фургоне, заляпанном логотипами. Потом подтянулись местные каналы. Одни караулили на улице, другие побежали опрашивать соседей. Всех интересовало, куда отправится л-рей. Конечно, ведь в Северной столице его не было со времен Рамиля.

Телефон зазвонил неожиданно, Матвей даже не знал, что он есть в этом старом доме. Роман ушел в комнату, заставленную книжными стеллажами, и оттуда позвал:

– Просят господина Дёмина.

– Кто?

– Майор Коневицкий.

Матвей нехотя взял трубку.

– Господин Дёмин, – подчеркнуто доброжелательно заговорил Коневицкий, – я помню, вы не любите заранее согласовывать маршрут, но Псы уже нашли меченого. Мы не знаем, куда его везти.

От его голоса – как обычно – стало тошно. «Господин Дёмин, это ваш долг… Псы отметили девятерых… Нет, мальчик, тебе так только кажется, на самом деле у тебя нет выбора. Ты же не хочешь стать убийцей?»

– Уберите отсюда журналистов.

Коневицкий вздохнул-закряхтел.

– Хотите новых проблем с прессой? Господин Дёмин, сейчас это особенно невыгодно, на волне негативных публикаций…

– Это будут ваши проблемы с прессой, – перебил Матвей. – Уберете журналюг, звоните.

Он брякнул трубку на рычаги и какое-то время стоял, прислонившись виском к книжному стеллажу.

Старики сидели в большой комнате, выходящей окнами в палисадник. Юджин рассеянно строил карточный домик, Роман наблюдал.

Матвей вернулся к ним и тихонько отодвинул занавеску. Операторы сбились в кучку и курили. Журналисты маялись возле машин, поглядывая на конкурентов. В отдалении по лавочкам расселись любопытствующие. Двое пацанов влезли на крышу соседнего дома и оттуда пытались заглянуть во двор. Матвей уже хотел отойти, но на улице появилась Рита. Девчонка принарядилась: розовые босоножки на каблуках, коротенькая джинсовая юбка, зеленая блузка. Она шла, гордо вздернув голову. «Вот дрянь!» – выругался про себя Матвей.

Рита стрельнула глазами, прицениваясь к съемочным группам, и предпочла сент-невейскую. Журналист неохотно наклонился к ней с сиденья, выслушал – и оживился. Соскочил, подзывая оператора. Рита выставила вперед ногу и перекинула волосы на грудь. Оператор пошел вокруг нее, выбирая ракурс, чтобы девчонка оказалась на фоне дома.

«Надо было трахнуть, хоть какая-то польза, – подумал Матвей и сразу, без перехода: – Я не хочу в Сент-Невей. Не хочу!»

Северная столица у него ассоциировалась с дождями, больничной палатой и тоской. А еще ложью: матери наврали, что ребенок болен и нужно обследование в специальной клинике. Клиника действительно оказалась специальной, Матвей узнал это после инициации. Называлась она «Научно-исследовательский центр медицины и биологии Управления регистрации и контроля».

Матвей задернул штору и повернулся. Юджин опускал карту на вершину домика. Роман, подперев подбородок кулаком, следил за процессом. Но бывший учитель тоже врал: Матвей чувствовал, что старик смотрел ему в спину все то время, пока стоял у окна.

А врал ли Юджин? Ответа не было. Уличить не получилось ни разу, но разве это доказательство?

Матвей забрался с ногами в кресло, оно трещало и скрипело. «Не хочу в Сент-Невей!» – повторил снова. Уперся лбом в колени, закрыл глаза – и вдруг «провалился».

…Степь под полуночным небом. Густая трава, высокие метелки иван-чая, пушистые островки ковыля. Ветер пахнет далекой водой. Нужно туда, к реке! Матвей привстал на стременах, вглядываясь в темноту. Рядом другие всадники, такие же парни, но в одежде из разных времен: домотканая рубаха, гимнастерка военных лет, форменная курточка с железными пуговицами, узкий камзол. Один обернулся, и сейчас Матвей узнал его – по старой фотографии, висевшей на стене у Романа.

– Валька!

Мальчишка махнул рукой и послал коня в галоп.

За ним!

Небо, прошитое иглами звезд, понеслось в лицо. Рвались невидимые линии созвездий, тасовались и складывались в рисунки заново.