Тридцать седьмое полнолуние

– Поговорите, пожалуйста, с медиками, – попросил Ник в трубку. – Скажите им, что мне нельзя принимать успокоительные в таком количестве.

– Не волнуйся, конечно, скажу. И вот еще что, Микаэль. Ты… не предпринимай сейчас ничего. Понимаешь? В данной ситуации будет только хуже.

– Я же не самоубийца, – усмехнулся Ник. Подался вперед, вглядываясь в лицо деда сквозь стекло. – А потом? Если меня отпустят…

– Тебя обязательно отпустят, – перебил дед. – Даже не думай иначе.

Очень хотелось поверить.

На противоположной стене висели часы. Двигалась минутная стрелка, поторапливая.

– Под психотропные я не пойду, – глухо сказал Ник. – Лучше пусть сразу.

Дед коснулся стекла.

– Мик, ты выживешь, понимаешь? Вспомни, я искал тебя в Арефе, потому что ты должен был спастись.

В телефонной трубке слышался отдаленный гул и потрескивание. Нагревался пластик, прижатый к уху.

– Допустим, – сказал Ник. – Приедет л-рей, всем поможет и так далее. Сделает благое дело. Для меня лично в том числе.

– Тебя это… смущает? – спросил Георг, и Ник поморщился: нашел же слово!

– Нет. Мне кажется это неправильным. Нечестным. Контуры не совмещаются.

Дед улыбнулся.

– Ничего, у тебя будет время их совместить.

– А у вас?

– Я давно принял решение, Мик. И еще… Помни: пока инициация не завершилась, ты – прежний, ты не стал другим. Ты такой же, как твои одноклассники. У вас у всех есть вероятность синдрома, просто у тебя эта вероятность несколько выше.

– А если уже все?! А я просто не понял!

– Никаких «если». Иначе бы тебя нашли не Псы, а оперативники УРКа.

Ник хотел верить – и не мог.

На гостевой половине открылась дверь, заглянул охранник.

– Извините, господин Леборовски, свидание окончено.

Дед кивнул ему и снова повернулся к Нику.

– Все будет хорошо, слышишь? Держись, Мик. Ты и не такое смог. Осталось несколько дней. Я обязательно поговорю с медиками. И завтра с утра приду, принесу от Александрины привет.

– Не надо. Не приходите. Мне нужно подумать.

Ник положил трубку.

…Кто-то кричал за стеной. На одной ноте: «Нет, нет, нет!» Пробежали по коридору, стукнула дверь. Кажется, упал стул. Донеслись отголоски:

– … где … хрен его… доктор?!

Потом стало тихо.

Ник не отрываясь смотрел на трещину за окном. Черная на сером. Начало темнеть, и трещина постепенно сливалась со стеной.

«Кто я?»

Ник поднял руку к глазам. Линия жизни – длинная. Шрам, оставленный пиской Карася, почти не заметен. Заусенец на указательном пальце. Светлые пятнышки на костяшках на месте заживших ссадин.

«Я – человек?»

Снова раздался крик, но в этот раз он прервался быстро. Стукнула задвижка, еще одна, следующая.

Ужин? Слишком рано.

Послышались голоса.

Ник рывком сел, прислушиваясь. Под ребрами колотилось так, что было трудно дышать.

Открылась дверь.

– Выходите. Пожалуйста, соблюдайте спокойствие. Этим вы облегчите процедуру, – протарабанил охранник.

В коридоре ярко горели лампы. Парни – сверстники Ника или немного помладше-постарше – стояли вдоль стены. Один, с цветной наколкой на плече, скалил зубы в фальшивой ухмылке. Девчонка, прижавшись спиной к косяку, зыркала на всех из-под длинной челки. Ник поймал ее взгляд и отшатнулся, такая в нем была ненависть.

Вывели соседа, который кричал днем. Охранник придерживал парня за локоть, но того все равно мотало, и пришлось прислонить его к стене.

Последняя дверь – еще одна девчонка, но эта испуганная, с опухшим лицом и покрасневшими глазами. Светлые волосы сбились колтуном.

Значит, Псы нашли восьмерых. Это много? Кажется, да.

– Прошу вас следовать за мной.

Ник узнал капитана, который приезжал в гимназию. Сейчас он был в штатском, но поверх рубахи перекрещивались ремни от кобуры.

Их привели в пустую узкую комнату. На полу виднелись следы, кажется, отсюда вынесли стулья и пару столов. В углу продавленный кусок линолеума резко отличался по цвету. Блеклые от пыли шторы плотно задернули, скрепив для верности булавками. На стене остался приколотый кнопками лист: «Внутренние телефоны…»

– Пожалуйста, встаньте здесь.

Взвизгнула девчонка, та, что смотрела на всех с ненавистью:

– Руки убери!

Капитан – Ник видел – к ней даже не прикасался. Девчонка продолжала орать:

– Я что, преступница?!

Один из охранников спросил негромко:

– Врача?

– Пока не надо. Пусть ждет в коридоре, – велел капитан.

– Я ничего не сделала!

«Нас восемь», – думал Ник. Он оказался последним в шеренге. Обхватил себя за запястье, сжимая пальцы поверх белой метки. Парень рядом с ним сказал тоскливо:

– Да закройте вы ее, суку.

Девчонка повернулась, но ответить не успела. Гаркнул капитан:

– Тихо!

«Скольких он выбирал из восьми? Не помню. Половину. Или меньше?»

Охранники у двери подались в стороны, и в комнату шагнул мальчишка. Он был в черной футболке, такой же, как у Ника. Джинсы продраны на колене, кроссовки пыльные, с разлохмаченными шнурками. Следом за ним вошел пожилой мужчина, высокий и худой, в темном костюме. Третьим был майор в наглухо застегнутом мундире.

Мальчишка остановился перед строем и заложил большие пальцы за пояс джинсов. Правое запястье у него туго обхватывал напульсник с блестящими кнопками, левое – часы на широком ремешке.