Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается

Слушать то, что говорила Кит, было почти невыносимо. Дым, который она видела, был следствием пожара, устроенного детьми в прачечной отеля, он быстро распространился по всему зданию, прервал суд над Графом Олафом и подверг опасности жизни всех находившихся в отеле людей – и негодяев, и волонтеров. А Дьюи, с грустью вам напоминаю, был вовсе не с Бодлерами, а лежал мертвый на дне пруда, сжимая руками гарпун, который дети выпустили ему прямо в сердце. Однако Вайолет, Клаус и Солнышко не могли заставить себя рассказать Кит всю историю целиком – пока не могли. Они не в состоянии были рассказать, что случилось с Дьюи и со всеми другими благородными людьми, с которыми они встретились, – пока не в состоянии. Сейчас не могли, пока еще не могли, а возможно, и никогда не смогут.

– Нет, – ответила Вайолет. – Дьюи здесь нет.

– С нами Граф Олаф, – сказал Клаус, – но он заперт.

– И змея, – добавила Солнышко.

– Ох, я рада, что Смолка уцелела! – воскликнула Кит, и Бодлеры прямо услышали, как она улыбается. – Это я дала такое прозвище Невероятно смертоносной гадюке. Она составила мне компанию на этом плоту, после того как шторм разлучил нас с остальными.

– С Квегмайрами? – спросил Клаус. – Вы нашли их?

– Да. – Кит кашлянула. – Но их здесь нет.

– Не исключено, что их тоже сюда вынесет, – предположила Вайолет.

– Не исключено, – неуверенно отозвалась Кит. – Надеюсь, и Дьюи к нам присоединится. Нам понадобится как можно больше единомышленников, если мы хотим вернуться назад в большой мир и добиться правосудия. Но сперва давайте отыщем колонию, о которой я столько слышала. Мне необходимы душ и горячая пища, а потом я хочу услышать обо всем, что случилось с вами. – Она начала спускаться, но с криком боли остановилась.

– Вам нельзя двигаться, – быстро проговорила Вайолет, радуясь предлогу удержать Кит на прибрежной отмели. – У вас повреждена нога.

– У меня повреждены обе ноги, – удрученно поправила ее Кит и снова откинулась на спину. – Мне на ноги свалилось телеграфное устройство, когда субмарину атаковали. Мне нужна ваша помощь, Бодлеры. Надо найти для меня безопасное место.

– Мы сделаем все, что сможем, – отозвался Клаус.

– Может быть, помощь уже близка, – сказала Кит, – я вижу, кто-то идет.

Бодлеры обернулись и увидели в темноте крошечный, но очень яркий огонек, который быстро приближался, словно катился, с западной стороны. Сначала огонек казался просто светлячком, метавшимся по отмели, но потом дети поняли, что это фонарик, а вокруг него жмутся друг к другу несколько фигур в белых одеяниях, осторожно пробираясь между обломками. Свет фонарика напомнил Клаусу о том, как он проводил ночи дома, в бодлеровском особняке, читая под одеялом, а снаружи, в темноте, слышались таинственные звуки, которые, как уверяли родители, производил ветер даже и в безветренные ночи. Бывало, утром в комнату приходил отец, чтобы разбудить Клауса, и заставал его спящим с фонариком в одной руке и с книгой в другой. И сейчас, по мере того как огонек приближался и приближался, среднему Бодлеру вдруг почудилось, что это его отец спешит им на помощь. Но разумеется, это был не отец. Фигуры дошли до книжного куба, и дети разглядели лица двоих островитянок: фонарик держала Финн, а Едгин несла большую закрытую корзинку.

– Добрый вечер, Бодлеры, – сказала Финн. В неясном свете она выглядела еще моложе.

– Мы принесли вам поужинать. – Едгин протянула корзинку детям. – Мы беспокоились, что вы, наверно, очень проголодались.

– Очень, – призналась Вайолет.

Бодлерам, конечно, подумалось, что лучше бы островитянки выразили свою обеспокоенность при Ишмаэле и при всех остальных, когда колонисты решили бросить детей на прибрежной отмели. Но Финн открыла корзину, дети вдохнули запах привычного обеда – лукового супа – и решили не смотреть дареному коню в зубы, что в данном случае можно истолковать как «не отказываться от горячей пищи, как бы ни были они разочарованы в дарящих».

– А на нашу приятельницу хватит? – спросил Клаус. – Она пришла в сознание.

– Рада это слышать, – отозвалась Финн. – Тут на всех хватит.

– При условии, что вы сохраните в тайне наш приход, – добавила Едгин. – Ишмаэль может счесть наш поступок неуместным.

– Меня удивляет, что он не запретил пользоваться фонариками, – заметила Вайолет, когда Финн протянула ей раковину с дымящимся супом.

– Ишмаэль ничего не запрещает, – отозвалась Финн. – Он не заставлял меня выбросить фонарик, а только предложил, чтобы я бросила его в сани, которые козы отвезут в чащобу. Но вместо этого я потихоньку сунула фонарик в карман, а теперь мадам Нордофф тайно снабжает меня батарейками – за то, что я втайне учу ее петь по-тирольски. Ишмаэль считает, что пение по-тирольски может испугать островитян.

– А миссис Калибан потихоньку дала мне эту корзинку, – добавила Едгин, – в обмен на то, что я тайно научила ее плавать на спине. Ишмаэль считает, что плавать на спине не принято.

– Миссис Калибан? – раздался в темноте голос Кит. – Миранда Калибан здесь?

– Да, – ответила Финн. – Вы ее знаете?