Тридцатилетняя война

Что бы ни предлагал теперь Фердинанд чешским мятежникам под тяжким давлением необходимости, — все его мирные предложения высокомерно отвергались. Уже граф Турн во главе целой армии появляется в Моравии, чтобы заставить эту единственную, ещё колеблющуюся провинцию принять решение. Появление друзей даёт моравским протестантам сигнал к восстанию; Брюнн взят; все остальные области сдаются добровольно; во всей провинции меняют религию и правление. Возрастая на пути, поток мятежников вторгается в Верхнюю Австрию, где единомышленники встречают его ликованием. «Никакого различия не должно отныне быть между религиями, — равные права для всех христианских церквей. Ходят слухи, что в стране вербуют иноземцев для угнетения Чехии. Их разыщут, и вплоть до самого Иерусалима будут гнать врагов свободы». Ни одна рука не поднялась на защиту эрцгерцога. Наконец, мятежники располагаются лагерем перед Веной, осаждая своего повелителя.

Своих детей Фердинанд перевёз из Граца в Тироль, потому что в Граце, по его мнению, они не были в безопасности. Сам он остался в столице и там ожидал мятежников. Горсть солдат — вот всё, что он мог противопоставить разъярённым толпам. Но и эта горсть вряд ли стала бы храбро сражаться, потому что люди не получали платы и даже хлеба. К длительной осаде Вена совсем не была подготовлена. В городе преобладала партия протестантов, готовая в любую минуту присоединиться к чехам; те, что были в провинции, набирали там войско против герцога. Протестанты уже с радостью рисовали себе картину, как эрцгерцога заточают в монастырь, владения его разделяют, его детям дают протестантское воспитание. Охраняемый тайными врагами и окружённый явными, он воочию видел, как перед ним разверзается пропасть, готовая поглотить все его надежды и даже его самого. Чешские пули залетали в императорский дворец, когда шестнадцать австрийских баронов, ворвавшись в покои Фердинанда, бросились на него, осыпая его упрёками, пытаясь угрозами вынудить у него согласие на конфедерацию с чехами. Один из них, схватив его за пуговицу кафтана, рычал: «Фердинанд, подпишешь ты или нет?»

Кому не было бы простительно поколебаться в эту страшную минуту? Фердинанд крепко призадумался над тем, как ему стать императором Священной Римской империи. Казалось, ему оставалось только опрометью бежать — или же уступить; первое советовали католические священники, второе — мудрые люди. Покинуть город — значит отдать его в руки врагу; с Веной потеряна Австрия, с Австрией — императорский трон. Фердинанд не покинул столицу, но и слышать не хотел об уступках.

Эрцгерцог ещё спорил с уполномоченными баронами, как вдруг перед дворцом раздались звуки труб. Присутствующие переходят от страха к изумлению — страшный слух пробегает по дворцу, один уполномоченный исчезает за другим. Многие дворяне и горожане поспешно бросились в лагерь Турна. Причиной столь быстрой перемены был полк дампьеровских кирасиров, в этот решающий миг вступивший в город на защиту эрцгерцога. За ними следовала и пехота; многие горожане-католики, которым появление кирасиров вновь придало мужество, и даже студенты взялись за оружие. Известие, принесённое из Чехии, довершило спасение эрцгерцога. Нидерландский генерал Букуа разбил наголову графа Мансфельда при Будвейсе и шёл на Прагу. Чехи поспешили сняться с лагеря и бросились на защиту своей столицы.