Триггер

И я рвано выдыхаю, а в груди словно бы ослабляется тугой узел. Илья ложится рядом, предварительно стащив одежду, закидывает руки за голову и я не могу отказать себе в том, чтобы повернуться и, подперев голову рукой, смотреть на него. Он лежит с закрытыми глазами, грудная клетка мерно вздымается в такт спокойному дыханию. На подбородке — двухдневная щетина, прикосновение к которой помню до сих пор. Хочется протянуть руку и разгладить пальцами суровую складку между бровей, но, пожалуй, на это точно не решусь.

— Так что там с Вадимом? — уточняет Илья так и не открывая глаз, и я невольно вздрагиваю.

Всё ещё не привыкла к тому, что он важные разговоры начинает вот так, без лишних предисловий. Или говорит вскользь и кратко то, что отражается внутри меня настоящим вихрем самых разнообразных ощущений. С Персидским всегда всё было иначе. Но хватит… Я слишком часто вспоминаю, как было с ним, а ведь он уже в прошлом. Тот, другой, мой муж, которого я так любила.

— Он хочет забрать у меня половину квартиры. Вернее, не так. Хочет, чтобы я освободила жильё и чтобы теперь там жил он с Майей.

Илья так резко распахивает глаза, что я вздрагиваю снова. Во взгляде тёмно-голубого оттенка столько всего, что даже не знаю, как реагировать. Удивление и злость — вот, пожалуй, основные чувства, и их много — целый океан.

— Ты серьёзно сейчас? — уточняет тихо.

— Абсолютно.

— А сама что об этом думаешь?

— Хочется послать его к чёрту. Вместе с Майей.

— Но получится вряд ли. Квартира записана на тебя?

— Да, но куплена в браке.

— Засада.

Киваю, тяжело вздыхая, и тоже ложусь на спину. Не хочется думать ни о Вадиме, ни о проблемах с квартирой. Не сейчас, не в эти несколько часов, что мы будем рядом с Ильёй. Пусть вот так, едва ли не на пионерском расстоянии.

— Я поговорю с ним, — вдруг произносит Илья, и мои глаза удивлённо расширяются.

— Не нужно. У тебя могут быть проблемы на работе из-за меня.

— И что?

— И…

И ничего. Мне нечего ему ответить, потому что дал чётко понять — ему плевать на вероятные трудности, если дело касается меня. И слышать это так невероятно важно, что хочется стать хотя бы на время той женщиной, которая не будет вынуждена решать свои проблемы сама. Наверное, глупо, ведь жизнь научила меня совсем иному. Только не могу сейчас отказать себе в этом удовольствии немного побыть слабой.

— И позже обо всём поговорим, — шепчу, проваливаясь в сон. Он наваливается сразу отовсюду, как будто то, к чему пришла мысленно, позволяет мне наконец расслабиться окончательно. Сквозь дрёму чувствую, как Илья плотнее укрывает меня одеялом и, словно ему нужно было время на то, чтобы решиться, обнимает рукой. И это фантастическое ощущение, оно дарит мне чувство полёта.

Всё остальное — потом. Сейчас просто спокойствие и крепкий сон.

Просыпаюсь тягуче-медленно, не могу впустить в калейдоскоп разноцветных сновидений утро с его проблемами. Но стоит понять, что в постели одна, сажусь резко, рывком. И чувствую, как в груди с силой колотится сердце.

До меня долетают приглушённые голоса из кухни, в одном из которых узнаю Настю, и я с облегчением выдыхаю. Страх, что Илья с дочерью могли уехать, исчезает.

Наскоро одеваюсь, завязываю волосы в хвостик. Мне нужно в душ, а потом — привести себя в порядок. Шокировать Илью своим прекрасным утренним видом совсем не хочется, хотя, кажется, он как раз из тех мужчин, которые не придают этому никакого значения.

После душа иду в кухню, чтобы поздороваться со всеми. Настёна спрыгивает со стула с криком: «Мама проснулась!», и я прижимаю её к себе. Встречаюсь взглядом с улыбающимся Ильёй. Сейчас он совершенно спокоен и кажется мне совсем другим. Даже эта складка на лбу, придающая ему устало-встревоженный вид, исчезла. Дико хочется есть, кажется, голодна настолько, что способна уничтожить всё, щедро приготовленное Лидией Иннокентьевной к завтраку.

— Садитесь, Катя, мы уже почти позавтракали, — отодвигает для меня стул Самойлов.

— Нужно было меня разбудить, — вздыхаю, усаживаясь за стол и устраивая Настю на коленях.

— Да отдыхали бы подольше. Воздух чистый, торопиться никуда не нужно.

— Мне нет. А тебе? — перевожу взгляд на Илью.

Так хочется провести с ним и Настей ещё один день, потому что тревожное предчувствие неминуемого появляется сразу, как думаю о необходимости возвращаться в город.

— А мне нужно. — Он растирает лицо ладонью, допивает кофе. — Сначала на работу заскочу, дела там оставил. А вечером к бабушкам едем.

Настя начинает дуть губы, и мне приходится отставить тарелку с блинчиками и наклониться к ней. Самой ужасно не хочется покидать это место, расставаться с Самойловыми, и с ней и Ильёй — в особенности. Но иначе не получится.

— Бабушки — это очень-очень важно, ты же знаешь.

— Знаю. Но я хочу туда поехать с тобой.

— Пока не получится. А вот завтра, если папа будет не против, вечером куда-нибудь сходим.

— Папа будет не против. Правда, папа?

— Правда.