Тригон. Изгнанная (СИ)

— Сделай всё возможное, чтобы от них оторваться! — тут же следует приказ, и только теперь, скользнув по Тилии взглядом, Станум замечает, что она так и не выполнила его просьбу. Он указывает на ремни, которые всё ещё болтаются по обеим сторонам её кресла и взгляд его делается беспокойным. — Сейчас же пристегнись, Тилия!

Но она не успевает. Чудовищной силы взрыв сотрясает воздух, заставляя всё ещё набирающую высоту вертушку забиться в конвульсиях, истошно завыв динамиками и озаряя их лица красным. Чёрные клубы дыма тут же наполняют тесный салон, мешая видимости. Оглушённая Тилия, трясёт головой и закрывает уши руками, вжимаясь в сиденье, словно пытаясь слиться с ним, исчезнуть.

— Мы подбиты! Подбиты! Мы падаем! — сквозь вой серены слышит она истошный вопль пилота, который до последнего пытается подчинить себе неуправляемую машину, но та, словно непослушное дитя, высоко задрав хвост и стремительно вращаясь вокруг своей оси, продолжает терять уже набранную высоту.

Едва, до парализованной страхом Тилии, доходит смысл того, что неумолимо должно произойти дальше, к горлу подступает тошнота. Удар об землю, возможно взрыв… и смерть. Она сильнее вжимается в жёсткое кресло, впиваясь пальцами в потёртую обивку сиденья и зажмурив глаза, не в силах смотреть на молниеносно вращающуюся землю далеко внизу. И лишь одна мысль не даёт покоя: «Неужели это всё? Неужели я проделала весь этот путь только для того, чтобы разбиться в этой проклятой машине?»

— Держитесь! — доносится до неё встревоженный голос Станума, и она открывает глаза. Лучше бы этого не делала! В его взгляде одна лишь обречённость, словно он уже знает, что им не спастись и просит за это прощение.

В горле першит. Тилия начинает задыхаться от едкого дыма, когда неуправляемая машина делает очередной стремительный виток в воздухе и совсем рядом раздаётся второй взрыв, ещё более мощный, чем первый. Перед глазами тут же темнеет. А в следующую секунду, вертушка снова делает кульбит и её швыряет сначала из кресла, а затем и из вертушки. Лишь в последний момент правая рука запутывается в так и не пристёгнутом ею ремне, и она, цепляясь за него, безвольной куклой повисает в разогретом воздухе. На долю секунды перед глазами появляется перекошенное лицо дяди, тянущего к ней руку, но раненная машина резко крениться и его отбрасывает к противоположному зияющему проёму.

Посреди всего этого хаоса Тилия способна думать только об одном: Станум ей больше не поможет. От бессилия на глаза тут же наворачиваются слёзы, когда она понимает — земля уже близко. Пальцы правой руки начинают неметь, мышцы горят. Не в силах удерживать вес своего тела, Тилия уже готова сдаться, выпустить ремень, когда кто-то грубо хватает её за запястье и с силой втягивает обратно, прижимая спиной к твёрдой, словно камень груди. Изгнанник! А она о нём и думать забыла.

— Отпускай! — раздаётся над ухом его отрывистый голос, и в ту же секунду Тилия чувствует, как сильные руки смыкаются вокруг её талии.

— Что? — сдавлено спрашивает она, всё ещё мёртвой хваткой цепляясь за злосчастный ремень, и не понимая, говорит он серьёзно или шутит.

— Отпусти ремень!

Первая мысль — что изгнанник спятил, но повернув голову и встретив спокойный взгляд, разжимает сведённые судорогой пальцы и зажмуривает глаза, чувствуя, как мужские руки сильнее обхватывают её чуть пониже груди. А в следующее мгновение они уже парят в воздухе. Дыхание Тилии перехватывает, мир перестаёт вертеться, надрывные звук сирены больше не рвут на части барабанные перепонки, едкий чёрный дым не режет глаза и не забивается в лёгкие.

Но ни с чем несравнимое чувство полёта длиться недолго… затем удар и тело словно рассыпается на куски.

Первое, что чувствует Тилия, придя в себя — это страшная боль во всём теле, словно разрывающая её на части. И голова. Как же болит голова! Со стоном она подносит руку к затылку и нащупывает шишку размером с яйцо.

— Привет, Бледная! — словно из-под воды доноситься до неё до боли знакомый голос, окончательно выдёргивая из забвения. — С возвращением!

Но ей не хочет такого возвращения, она мечтает снова провалиться в спасительную темноту, где не будет ни боли, ни воспоминаний. Но Рука не ждёт, она начинает трясти её за плечо, и кое-как разлепив веки и сфокусировав зрение, Тилия смутно различает перед собой обеспокоенное лицо.

Стоит только Тилии приподняться на локтях, как перед глазами всё плывёт, и она со стоном снова откидывается назад. Ужасно хочется пить. Подождав пока перед глазами перестанут плавать багровые круги, она предпринимает новую попытку принять вертикальное положение и лишь с помощью однорукой ей удаётся сесть, прислонившись спиной к тёплому камню.

— Я жива? — хрипит Тилия, озираясь. Вокруг всё тот же унылый пейзаж, лишённый всяких красок.

— А куда ты денешься! Конечно, жива! — растянув губы в подобии улыбки, ворчит Рука, передавая ей кожаный мешок до краёв наполненный водой. — Хотя могла бы и поторопиться с пробуждением.

— Долго я была в отключке? — утолив жажду и поблагодарив гоминидку, задаёт она следующий вопрос.

— Почти два дня.