Трилогия Иводзимы

Джезва страдала лёгкой формой синдрома Дауна и попала на «СФР» по той же программе, что и Бобби. Налоговые преференции при найме инвалидов. Они встретились в химчистке, куда Бобби приковылял, чтобы сдать свою униформу в стирку.

Синдром Дауна оставил на её лице едва заметный, но все же странно-очевидный отпечаток. Что-то с глазами, с мимикой, которая словно вообще отсутствовала. Но синдром не был единственной проблемой Джез. Она, как и Бобби, родилась с атрофированными нижними конечностями. Правда, экология в её случае была не виновата. Её предки плотно сидели на нейро-транках. Какие-то то ли хиппи, то ли типпи из религиозной коммуны на отшибе вселенной. Однако, сейчас Джезва прекрасно и даже грациозно ходила на своих двоих. Едва достигнув совершеннолетия и свалив в большой мир, она подала в суд на родителей и коммуну, выиграла дело, и те оплатили ей операцию. Вот только в случае с Бобби это вообще не канало. Его врождённый порок затрагивал не только нижние конечности, он прошёлся шальной очередью по всей нейросистеме. Так-то не скажешь, и он сам ничего такого не ощущал, но для того, чтобы обзавестись собственным ногами, ему необходимо было пересобрать позвоночник и перенастроить часть нервной системы. А это совсем другие деньги, бро.

– Привет, Джез.

– Привет, Бобби.

– Примешь мои шмотки?

– Да.

Общаться с Джезвой было не просто. Она не стремилась поддержать беседу, не понимала этой необходимости.

– Как дела, Джез?

– Хорошо.

Другой бы спросил: «А у тебя?» – но она просто дала прямой ответ на прямой вопрос, забрала шмотки Бобби и загрузила их в пластиковый контейнер.

– Отметь, пожалуйста, своей консолью.

Бобби послушно провёл своей консолью перед экраном считывающего устройства.

– Спасибо, – Джезва взяла контейнер и перенесла на стеллаж к десятку точно таких же. Потом вернулась и встала, глядя на Бобби. И ничего не говоря. Просто смотрела и ждала. Жуткое ощущение.

– Ну ладно, Джез, пойду я. Пока.

– Пока.

Бобби поковылял к выходу, стараясь не оглядываться. Но зная, что Джез так и смотрит ему в спину.

Что-то ему не нравилось, как скрипел шарнир в левой ноге экзоскелета. Или это сервопривод? Надо бы провести диагностику.

Но вместо этого, вернувшись домой, Бобби выбрался из экзоскелета, снял со стены свой банджо и завалился на кровать.

В узкий иллюминатор сочился тусклый свет местного солнца. Он был странный и неприятный: тускло-желтый с едва заметным красным оттенком. Бобби потянулся к жалюзи, но было слишком далеко. Любому другому надо было бы просто привстать с кровати. Но Бобби не мог.

Его комната изначально не предназначалась под жилье. Это была старая спасательная капсула. Но недавно, на другой стороне астероида поставили новые, а старые передали под жилые помещения для персонала. Запертые в теле огромной, летящей в космосе скалы, они вынуждены были крайне рачительно относиться к используемому пространству. Бобби это понимал и не возражал. Ему нравилась эта берлога. Просто он не мог дотянуться до проклятых жалюзи.

Настроение падало со скоростью метеора, вошедшего в атмосферу.

Вообще-то, Бобби был силён от природы, у него был стержень, и он умел говорить себе: «Утри нос и дерись!» Отец хорошо его воспитал. У Бобби, конечно, были в детстве проблемы с социализацией, как и у многих инвалидов, но он их преодолел. День изо дня, год от года он пытался жить нормальной жизнью.

Но, знаешь, бро, не всегда получалось. Трудно притворяться нормальным, когда половины тебя не существует. И иногда накатывало желание перестать сражаться, перестать стремиться к полноценности. Можно же просто залезть в один из этих благотворительных домов для инвалидов, жить на государственные или частные субсидии среди таких же, как он. Только это стремно, бро. Вроде как, совсем без надежды, вроде как, смириться.

Бобби взял несколько аккордов. Вот бы Ченнинг зашел, что ли. Они – кореша, зёмы, могут просто сидеть молча, а все равно, как-то легче становится. Но бро Че сейчас в делах по самые уши. Рождество на носу, горяченькие деньки. Ему не до разговоров. Ченнинг – голова, занимает серьезное положение в «СФР», не в самом топе, конечно, но и не мусорщик. И достаётся ему соответственно, то и дело на ковёр бегает к самому Малику, которого Бобби если и видел, то только через прозрачный пластик президентского кабинета. Так что, Ченнингу сейчас не до Бобби, и это понятно. Но если бы он вырвал пару минут, просто зайти, выпить по бутылочке, Бобби был бы рад…

Бобби взял ещё пару аккордов из последней песни. Про дождь, весну, про девчонку, которая ходит по спальне в мужской рубашке на голое тело, подставляя непослушные волосы солнцу. Хорошая песня, факт.

14. Джезва

Джез была чистокровной гереро. И вот вам одна история.