Тринадцатая ночь. Роман-гипотеза

Какое отношение сказанное имеет к коррупции? Владислав Владиславович Букин не брал взяток и презирал тех, кто их берет. Вместе с тем он понимал, что прочную команду можно построить только на взаимном интересе. Компромисс был найден следующий. При Букине появились разрешенные и неразрешенные формы коррупции. Чиновники стали курировать определенные сферы бизнеса. Они возглавляли советы директоров или наблюдательные советы в крупных компаниях с государственным участием — это называлось представлять в них интересы государства. Такой чиновник мог привлекать огромные средства под различные проекты, лоббировать нужные государственные заказы и законопроекты. И он обрастал огромным количеством знакомых бизнесменов, обязанных лично ему. Его родственники начинали с чудесной скоростью расти по службе (в других компаниях, разумеется). Уйдя из власти, он сможет быстро конвертировать свои благодеяния бизнесу в деньги, недвижимость, престижную должность в крупной компании. Только торопиться не надо — чтобы не подставить. Но если вскроется, что такой чиновник уже сейчас купил усадьбу на Лазурном Берегу… имеет кругленький счет в западном банке… примитивно взял деньги с коммерсанта за какую-то услугу… Нет, такому человеку не было места в команде Букина. Он дал основания разговорам о коррупции в окружении президента. Он подставил свою корпорацию. Он ненадежен, поскольку стал потенциальным объектом для шантажа со стороны политических конкурентов и иностранных спецслужб. Он тем самым совершил предательство. Да и просто… сволочь он. Его купили: он искательно смотрел в глаза какому-то ничтожному коммерсанту и благодарил. Владислава Владиславовича Букина никто из бизнесменов, даже Островитянин, не видел искательно заглядывающим в глаза, а те, кто, возможно, видел, давно постарались об этом забыть.

Генерал Сутормин действовал от лица корпорации за ее спиной. Санкцию на смену руководства «СеверОйла» ему никто не давал. Он вымогал деньги, прикрываясь именем президента Российской Федерации.

Прощения Сутормину не было.

Глава тринадцатая, в которой Георгий Васильевич Пронин наконец-то приступает к исполнению президентских обязанностей

В десятом часу утра 1 сентября кортеж из пяти машин выехал из резиденции президента Российской Федерации. На огромной скорости он направился на аэродром во Внуково. Георгий Васильевич задумчиво смотрел в окно на корпус идущего впереди автомобиля охраны, иногда провожая взглядом гаишников, отдающих им честь. «Красиво, должно быть, это смотрится со стороны», — думал он. Машины двигались синхронно, словно вагоны поезда. Водители ГОНа, гаража особого назначения, гордятся своим умением сохранять дистанцию меньше метра на любой скорости. В первое время Пронин не мог избавиться от беспокойства: а ну как придется притормозить? Хотя прекрасно понимал, что затормозить президентскому кортежу придется один-единственный раз — в конце пути.

Это не президент едет куда-то. Это мир едет мимо него, меняется, как декорации. Лимузин президента — не самое удобное место для работы, но. несомненно, самое привилегированное место в стране. Это единственный в стране автомобиль, который может добраться из пункта А в пункт Б независимо ни от чего, в полном соответствии с правилами простейшей математики. Время в пути определяется делением расстояния на скорость перемещения. «Президент выехал из пункта А», — узнают в пункте Б. И с точностью до нескольких секунд определяют, когда он у них будет.

Петрович сидел на переднем кресле «пульмана» (президентского лимузина), погруженный в свои мрачные мысли. Он постоянно подносил трубку к уху, но почти ничего не говорил, только слушал. С утра они с Прониным перекинулись только несколькими словами. Поиски Букина до сих пор не дали сколько-нибудь серьезных результатов. В три часа ночи сотрудники Петровича разыскали начальника службы безопасности группы «Резонанс» — его нашли на Лазурном Берегу. Он клялся и божился, что его люди не проводят никаких операций в Петербурге. Попросил полчаса на уточнение некоторых обстоятельств, потом перезвонил и, призывая в гаранты их общих знакомых, заверил еще более определенно: «Мои в Питере не работали». Поскольку дело, по-видимому, важное, он обещал первым же рейсом, то есть в субботу в полдень, вернуться в Москву и на месте оказать всю необходимую помощь. Если требуется. «Требуется!» — рявкнул Петрович. Ладно, этого типа здесь потрясут. Но Петрович все больше склонялся к мысли, что в случае с «Резонансом» он тянет пустышку.