Тринадцатая ночь. Роман-гипотеза

Жеваго в Петербурге по-прежнему делал «все возможное» и ничего сверх того. Петрович однажды чуть не сказал ему: «Ищи его так, как бы ты искал президента». Но осекся. Не время посвящать в тайну даже самых доверенных людей. Пусть для начала появится хоть маленькая зацепка. Тогда можно будет придумать легенду и задействовать в поисках весь арсенал спецслужб. А пока — ждать. Ждать этой маленькой зацепочки. Должна же она когда-нибудь появиться? «С минуты на минуту», — заверял Жеваго. Петрович продолжал надеяться. У него было предчувствие, что помощь должна прийти со стороны самого Владислава Владиславовича Букина. Не тот это человек, чтобы беспомощно сунуть шею в петлю. Ждать…

Пронин замечал: мысли Петровича почти никак не связаны с их предстоящей поездкой в Беслан. Шеф службы безопасности механически выполнял свои привычные обязанности, отдавал распоряжения, потому что их от него ждали, однако при этом к чему-то напряженно прислушивался и присматривался, словно вот-вот в окружающем его воздухе должен материализоваться какой-то знак, дающий ему право крикнуть: стоп! сворачиваем этот балаган, актеры свободны, декорации убрать, возвращаемся к нормальной жизни. А кто мешал Петровичу свернуть балаган? Под рукой из таких людей был только Пронин. Шеф секретной службы продолжал испытывать к нему антипатию и не считал нужным это скрывать, когда они оставались наедине.

Оказалось, что президент России вполне может избавиться от посторонних глаз, если его поездка проходит в особом режиме. Лимузин подъехал к трапу самолета — белоснежному, легкому «Ту-134», который заменял президенту мощный «Ил-96-300» при перелетах на небольшие расстояния. На взлетной полосе стояли только сотрудники службы безопасности, каждый из них смотрел в своем направлении. Георгий Васильевич обвел взглядом окружавших его людей. У каждого из них на лице было написано: «Я при исполнении, обычная работа. Меня ничем нельзя удивить». Если бы Пронин сейчас разделся догола, никто бы не подал вида, подумалось ему. Интересный мир, в котором все, что ты делаешь, правильно и естественно. Ты можешь оживить манекен — подойти, улыбнуться, потрепать его по плечу. Он ответит приветливой, счастливой улыбкой. Но когда ты отойдешь от него, он снова превратится в автомат, человека-функцию. «И это, между прочим, правильно», — рассудил Георгий Васильевич. Ничто постороннее не должно отвлекать внимание первого лица государства, иначе и свихнуться недолго.

Небо было плотно закрыто серыми неподвижными облаками, однако президент не снимал темных очков. Почему? Да мало ли почему. Так надо. Пронин не стал надевать пиджак, перекинул его через плечо жестом, хорошо известным президентскому окружению, и легким шагом стал подниматься по трапу. За ним, отгораживая его от внешнего мира, следовал массивный Петрович. «Отрезает пути к отступлению» — эта мысль заставила Пронина улыбнуться. Он поздоровался со стюардессой, пожал руку командиру корабля и оказался в обшитом деревом салоне — рабочем кабинете президента. «Ничего не надо, спасибо. Я позову», — послышался сзади голос Петровича. Георгий Васильевич опустился в кожаное кресло у столика и перевел дух. Первое его явление народу позади. И оно прошло нормально.

Петрович сел в кресло напротив и тут же приник ухом к телефонному аппарату.

Из официальных лиц в самолете они, кажется, были вдвоем. «Так, а где ядерный чемоданчик?!» — подумал Пронин. Где эти знаменитые два морских офицера с черными кейсами? Георгий Васильевич хотел спросить Петровича, но сдержался. С той минуты, как они покинули резиденцию Горки-9, выходить из образа без нужды не следовало. Он — президент России, Петрович — начальник его службы безопасности. Вероятно, офицеры с кейсами где-то поблизости. Они могут полететь и другим бортом — с охраной, спецсвязью. Рассказывали, что когда Букин в 2000 году «катался» на истребителе «Су-27», за ним на такой же «сушке» летел человек с «чемоданчиком».

«Желаю вам приятного полета, господин президент», — сказал командир корабля. Самолет пошел на взлет. Георгий Васильевич вынул из кармана две странички с текстом — свою речь перед школьниками Беслана, набранную крупными буквами, рассчитанную примерно на две минуты. Он ее уже неплохо знал. Сейчас он оценивал текст с точки зрения того, с какой интонацией его нужно произносить. Интонация получалась в основном назидательная. Пожалуй, слишком серьезно для Дня знаний. Обязательно ли знать детям, что ни один бандит не ушел от возмездия? И эта фраза о двойных стандартах в борьбе с терроризмом. Его идея фикс… Впрочем, он ведь не только перед ними выступает, но и перед всей страной, перед миром. Наверное, так надо. Никто не запомнит, что сказал уходящий президент Букин 1 сентября 2007 года в Беслане, однако запомнят, что он был там, попросил прощения, перевернул трагическую страницу истории. Пронин закрыл глаза, стараясь положить прочитанное, как на музыку, на интонацию Владислава Владиславовича Букина.