Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса: Английское расследование (СИ)

— Мне восемьдесят четыре года! Спросите, почему меня не посадили за содеянное? — мистер Кливз решил, что прочитал Оливера и его срывающийся с языка вопрос. — Да просто потому, что против меня ничего не нашли! Я ждал этого дня тридцать девять лет! Я ждал, что эти тупые полисмены догадаются и придут за мной, но они ничерта не могут сделать! Бесполезные прихлебатели! И святые отцы недалеко от них ушили!

— Противный старик! — Май не сдержалась и вскочила на ноги. — Думаете, исповедуетесь, и вам простят все ваши грехи? — закричала она, силясь при виде спелёнутой туши в инвалидной коляске, которая, по всей видимости, привыкла, что окружающие или жалеют или побаиваются что-то говорить.

Дыша тяжело и часто, она свирепо смотрела в лицо человека, вмурованного в кресло, похрустывая суставами в сомкнутых кулаках. Оливер, понимая, что её слова — это обоюдоострый меч, который она не вынимала, колеблясь какое-то время, вот-вот пронзит её и окружающий, молча закрыл глаза, ожидая, когда из хозяина польётся вся зловонная, настаивающаяся годами жижа.

— Ты незрелая, говорливая соплячка! — голос мистера Кливза стал очень низким. Он плюнул в сторону, принимаясь опровергать и подтверждать сказанное Май. — Я не был в церкви сорок лет! Моя жена была святым человеком — её место на небесах, а для меня разверзнутся чертоги ада. Я не настолько глуп, чтобы полагать, что Бог простит такую гнусную тварь, как я. Думаешь, я чего-то боюсь? Не-е-т. Я убил трёх девочек! Одной из них была моя родная дочь. Какой мразью надо быть, чтобы после такого приползти в дом божий и молить о прощении?! Нет… Я жил с этим грузом и изо дня в день ждал своего наказания… — его жёлтое лицо передёрнуло. — Эта бледная поганка Зои притащила домой собаку. Ещё одну суку. Как-то я напился и так взъелся на небеса, что решил пойти на всё, чтобы их прогневать. Я вошёл в комнату, где спали девочки… Вначале я хотел отодрать Агнесс у всех на глазах, но потом передумал. Валери была моей родной дочерью. Видимо, какие-то отцовские чувства возымели тогда действие. Я подошёл к кровати, где спала Агнесс, взял её за волосы и волоком потащил прочь. Визгу было… Они проснулись. И тут вылетела эта помоишница! Она хватанула меня за руку, вот тут, — он закатил рукав и показал следы от зубов. — После я застрелил собаку. А эти трое ревели не просыхая, прячась в своём убежище — так они называли чердак. Дверь там была крепкая, с засовами. По пьяни я бывало поднимался, даже не помню как это у меня получалось, и пытался вышибить её, однако та не особо поддавалась. И вот как-то раз я вернулся с рыбалки, наловил с полведра линей… Рыбу надо было почистить, делать это потом неудобно, кожа начинает отставать от мяса, появляется тухловатый запах… Я открыл воду, а насос не качает. Я пошёл в сад, чтобы проверить насос. Провозился на жаре несколько часов. Бутылка холодного скотча продолжала медленно опустошаться. В итоге я ничего не смог сделать. Насос сдох и это следовало принять. И пошёл в сарай за вёдрами, там перегорела лампочка. В итоге я на что-то наступил и повредил ногу. Эти поганки лазили в моём сарае. Хотя я тысячу раз предупреждал, чтобы они не подходили к моим вещам! Я пошёл наверх, они уже прятались на чердаке. На этот раз проклятая дверь вылетела с одного пинка. Агнесс заступилась за младших сестёр, тогда я пару раз ударил её, а затем опрокинул на пол, вытащил из брюк ремень и хлестал её так сильно, насколько у меня хватало сил. Как я понял потом, Валери попыталась остановить меня, и я её оттолкнул. Как это называется… Аффект! Я не помню, сколько ударов я нанёс Агнесс, должно быть, не меньше сорока, потому что когда я очнулся, она лежала вся в крови. Валери не отзывалась и не реагировала на мои слова. Тогда я понял, что убил их. Зои забилась в угол и вся заплаканная держала свою куколку. Делать было нечего. Она видела… Я обрушился на неё и стал душить. Её шея хрустела, она сквозь свои сопли задыхалась. Совсем скоро дело было сделано. А потом я сжёг их в камине. Все дрова извёл, которые были заготовлены на зиму. И после такого, думаете, Бог простит? Да я и сам не готов простить себя.

— Я поняла, что вы ждёте, когда небеса низвергнутся на вас! Вам настолько плевать, что вы не задумываетесь о настоящем. Лучше бы ответили за свои грехи при жизни! — Май не стала ждать, когда Нару воспроизведёт какой-нибудь щеголеватый, заумный звук. Она ответила так, как велело ей сердце.

— Я сейчас снова нагрешу… — вцепившись в ручки своего кресла как в какие-то набалдашники, мистер Кливз предпринял попытку подняться.

— Подождите, — вмешался Оливер.

Он встал с дивана и загородил собой Май. Женщины доставили этому пожилому мужчине множество проблем. После монументальных речей Таниямы, которыми она напичкала мистера Кливза как какое-то уродливое чучело, он и не думал, что удастся всё забыть, пожелав друг другу приятного вечера.

— Где вы спрятали останки девочек?

— Что за вопросы такие? — осунулся хозяин, начиная подозревать кое-что. — Какое вам дело?