Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса (СИ)

— Простите, — отвлеклись они от ссоры, когда увидели Хэруми, вставшую на ноги, — не нужно ругаться из-за меня, я пойду в свою комнату… Май согласилась помочь, — сказала она и благодарно посмотрела на свою случайную подругу.

— Нет, — строго сказала Мари, — я и госпожа Окада проводим…

И откуда в них столько высокомерия?.. — посмотрела Май им вслед, а потом увидела возле раздвинутых сёдзи намывающуюся Кокоро. Эта чёрно-белая кошка словно преследовала её. — Мне нужно тебя бояться или благодарить? — улыбнулась Май, присаживаясь на колени, чтобы погладить животное, но та потянулась и пошла за Мари и Хэруми.

— Извини, — вздохнул Нао. — Мы совсем затравили тебя…

— Нет, — беззаботно улыбнулась она. — Если нельзя, значит, нельзя… Я всё понимаю.

— Хорошо, пойдём посмотрим, как обстоят дела с твоей температурой, думаю, она должна была подняться… Тебя не морозило? — закрыл он сёдзи и выдал Май градусник. — И прости за лампу, вы не напугались?

— Немного… — ответила она, засовывая пластиковый термометр подмышку.

— Не бойся, думаю, что наш дух-домовой добрый, если уж Кокоро приняла тебя, то и он примет…

— Нао, а ты видел его?

— Нет, ни разу… Даже в детстве, но отец говорил, что видел призрака в саду. После того как умер мой дед, и вся собственность перешла к матери, он гулял вечером по саду и увидел женщину в белом кимоно. Он подумал, что это была мама и пошёл за ней. Она выводила его за территорию рёкана, но когда он оказался на границе западных ворот, то, как он говорил, получил такой подзатыльник, что из глаз слёзы полились. Женщина исчезла, а он остался один в полутьме. Отец всё рассказал моей матери, но она не поверила ему и обвинила в распутных помыслах. Тогда он прокричал, что это место проклято, собрал вещи и утром уехал. Я же никого не видел, да и Мари с госпожой Окадой, как ты видишь, спокойно ходят по территории рёкана, хотя уже стемнело. Но я виноват в том, что сказал те же слова, что и отец… Вот и получается, что обидел мать сам того не желая, как ты понимаешь возвращаться домой было стыдно, вот и учился изо всех возможных сил, чтобы доказать матери, что я не такой уж и безнадёжный ребёнок в семье. Но кажется, я с треском провалился, — улыбнулся он отчаянно, — даже кошка меня простить не может…

— Думаю, они уже простили, — ласково сказала Май. — Осталось простить себя…

— Возможно, ты права, — улыбнулся мужчина и подошёл немного ближе. Май сидела на том же стуле, а Нао облокотился бёдрами на край стола, посматривая на смутившуюся Танияму. — А что случилось у тебя? Хосё сказал, что ты повздорила с начальником…

— Этот Монах много болтает! — немного разозлилась Май. — Ничего такого не произошло, просто этот высокомерный тип напомнил мне, что я в офисе что-то вроде временной затычки, а я сдуру наговорила ему перед отъездом много всего лишнего, поэтому расстроилась и осталась в офисе на ночь, забылась и просидела на полу до утра, вот теперь расплачиваюсь! — вытащила она градусник энергичнее прежнего.

— У тебя очень необычный характер, — рассмеялся он. — Знаешь, если надумаешь поступать к нам в медицинский, то я тебе помогу, чем смогу. Обычно медики люди чёрствые, жизни им не хватает что ли… Я предложил бы тебе работу в нашем отеле, но я ещё надеюсь, что здесь не задержусь…

— Спасибо, но думаю, меня устраивает всё в моей жизни, — улыбнулась Май сама себе. — Я постараюсь помириться с Нару, он и не такое терпел… — вспомнила она и невольно улыбнулась нежнее.

На какое-то время стало тихо. Они остались наедине, и Май почувствовала себя неловко.

— Наоки-сан, — вдруг подскочила она и поклонилась, отчего тот внезапно опешил. Этот официальный тон ударил по голове, хуже выпитого саке. — Я должна извиниться, если повела себя неправильно или дала какие-то надежды. Я приехала сюда, чтобы помочь вам решить проблему с Дзасики-боко, я как сотрудник SPR не могу закрыть на вашу просьбу глаза и пока мой босс в отъезде, то я сделаю всё, что в моих силах.

— Вот это признание! — схватился он за живот, заливая комнату смехом. — Думаю, теперь я понимаю, почему Хосё пригласил именно тебя!

Вот только скажи, что я как ребёнок — припомнила она слова Монаха. — И уничтожу, если скажешь, что веду себя как животное инстинктивно, — вспомнила она и Нару с его чересчур умными исследованиями.

— Мы с Мари плохо ладим, ругаемся уже которую неделю, — сказал он просмеявшись. — Хосё хороший друг, думаю, он хотел поднять мне и тебе настроение. Май, через четыре дня мы отправим всех учениц домой. На празднование Обона мы всегда так поступаем. Я хочу пригласить тебя с нами на озеро Аси-ноко, его воды считаются священными, кто знает, может быть, твой начальник оттает.

Неужели мои эмоции видят все? Стыдно и приятно, что он не подумал, будто я приехала вешаться ему на шею… Всё же Аяко перегнула палку, впрочем, как и всегда…

— А сейчас посмотрим твою температуру… — сказал он вполне расположенным к общению тоном. — Как я и думал, повышенная… Сейчас посмотрим, что тебе дать…