Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса (СИ)

— Я всего лишь приводила его в чувства! — сказала она, вспомнив, что выпнула того из своего номера на улицу, помогла ему прийти в себя, то есть окатила его из ведра водой, а когда тот, шутя, толкнул её в онсэн, то терпение её лопнуло и она оставила шутливого монаха самому себе.

— Думаю, он благодарен… — виновато улыбнулась Май.

— Ещё бы! За ним никто ещё так не ухаживал!

Это уж точно… — покачала Танияма головой, и подруги отправились на завтрак.

Когда они пришли в общий зал, то обстановка там уже была та ещё: Нао лежал на татами в самом низком поклоне перед Мари, а Монах лежал на татами в приступе смеха.

— Значит, повезло не тебе, Май, — укоризненно проговорила Аяко и присела за своё место. — Ещё жив, самоубийца?! — покосилась она на красного от смеха Монаха.

— А что мне станется?! — ухмыльнулся он.

— Действительно…

— Мари, прости меня, пожалуйста, я совсем ничего не помню! — всё извинялся Нао, а девушка, сидя с гордо поднятой головой молчала, позволяя себе лишь пить чай. Наоки проснулся в её комнате, причём на её футоне, правда, Мари там уже не было, но ему становилось не по себе, когда он пытался вспомнить хоть что-то вразумительное.

— Нао, да успокойся ты! — поддержал его Хосё. — Мичи сказала, что тебя оставили в комнате Мари, так как ты слишком тяжёлый, чтобы тебя таскать!

— Должно быть, вы напугались, Мари? — заговорила с ней Май, стараясь сохранить официальный тон, но при этом не обидеть хозяина.

— Страх — чувство естественное, но глупо бояться старшего брата, тем более что его образ жизни до сих пор остаётся для меня неизвестным… — гордо ответила она, не глядя на Май или Нао.

— Да я не пью… — постанывал тот.

— Да не пьёт он, не пьёт! — посмеялся Хосё. — Это мы вчера поспорили, вот и дали лишнего. Зато теперь ты, Нао, согласен же со мной, что люди — это не только одинаковый набор хромосом и алкоголь действует на всех по-разному, даже если твой противник меньше в весовой категории.

— Всё решает опыт! — сказала Аяко.

— А ты у нас здесь самая опытная! — продолжил глумиться Хосё. — Я думал, что ты меня утопишь!

— Не льсти себе, мне этого очень хотелось…

— Что ж, с тобой всё понятно, а какие успехи были у тебя, Май? — обратился он к Танияме.

— Должна всех разочаровать, но успехов не было…

— Если не считать подушки… — напомнила Аяко.

— Ты проснулась с подушкой на голове? — загорелся Монах.

— Да…

— Тогда проблем не будет! Он уже вступил с тобой в контакт! Дня через два-три проявит себя в полной мере!

Проявит… — посмотрела Май с опаской, и краем глаза увидела Мари, вот ей одной всё это чересчур не нравилось.

— Извините меня, — поднялась она. — Я позавтракаю в школе… — сообщила она и покинула своих гостей.

— А вот это было не очень вежливо… — сморщилась Аяко.

— Извините, думаю, это моя вина… — сказал Нао.

— Да ничего, — улыбнулась Май. — Её можно понять… Я бы тоже хотела сегодня побыть одна…

— Май? — посмотрел на неё Хосё несколько строго.

— Всё хорошо, — улыбнулась она. — Но мне надо подготовиться к ночи и подумать…

X

Днём Май много думала, почему Нару не появился, когда был ей действительно нужен. Она просидела в комнате с игрушками почти весь день. Вечером Аяко вытащила её в баню, так как Нао позволил, а там уже и футон постелили.

В комнате всё так же трещал камин, горела настольная лампа, но спать сегодня не хотелось и дело было не в страхе. Май привыкла к этим игрушкам, к зелёному дереву с плоскими табличками у круглого окна и одинокому красному мостику, который она могла отчётливо разглядеть даже в сумраке и тумане.

Смотреть в окно можно было сутками — вся прелесть рёкана именно в этой гармонии с природой, а Май всеми силами искала гармонии с духом, который начал шалить в самое неподходящее время года.

— Думаю, на сегодня достаточно… — вздохнула она и поднялась с колен. Она сидела у самого окна и внимательно смотрела вдаль, желая разглядеть домик, где девушки из богатых семей учились традиционному искусству у одной из хранительниц этих тайных сокровищ.

Май почти дошла до своего футона, как услышала странный шум за окном — это куст, он шуршал жёсткой листвой и шевелился, будто туда запрыгнули дерущиеся кошка с собакой. Танияма осторожно приблизилась к стеклу и прищурилась. Тени и свет из комнаты не позволяли разглядеть инцидент как следует, но вскоре куст перестал ходить ходуном и всё до гробовой тишины стихло.

Может быть, птица… — подумала Май, продолжая щуриться, приближая тем самым зрение к источнику её ночного беспокойства. — Кажется, я что-то вижу…

— Мяу! — заорала выпрыгнувшая оттуда кошка, едва не повиснув на стекле.

Май аж отпрыгнула и присела.

— Боже мой, Кокоро… — она часто задышала и схватилась за сердце. — Разве можно так пугать… — отходила Танияма от испуга, поглядывая на чёрно-белое животное, которое скреблось в её комнату. Она открыла окно и впустила кошку. Кокоро в лёгком беге добралась до футона и будучи влажной из-за опустившейся на траву росы, улеглась в ноги.