Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса (СИ)

6 сентября. Среда — день двадцать пятый. Полдень. Больница в Хаконе.

Давящий сквозь веки свет и запах поверхностей, обработанных стерилизующими растворами. Май начала просыпаться, когда время подходило к полудню. Она ворочалась на широкой больничной койке, потирая левой рукой слезящиеся от резкого света глаза.

Как всё это понимать? Где я? — тужила она лоб, растирая глазницы выпирающими косточками на больших пальцах. — Когда на моём пальце успело появиться кольцо?.. — сквозь плёнку сна она разглядела тонкое желтоватое колечко, крутя рукой перед своим носом от неверия. — И Нару здесь… Это больница? — Танияма обратила внимание на соседнюю койку.

Там, с подушкой за спиной, восседал её босс и с выражением ничуть не милым, вчитывался в какие-то документы. Рядом, на стуле, сидел Лин, кажется, он заметил её пробуждение, оттого-то задумчиво и ласково улыбался. Май подумала о больнице, потому как Сибуя в какой-то голубоватой пижаме с бумагами мог открыться лишь в те дни, когда чувствовал себя не самым лучшим образом. Тут он обратил внимание на неё. Долго и упёрто посмотрел, после чего без слов перелистнул страницу, загнув её на чёрной папке.

И у него такое же… — улыбнулась она сама не зная чему, подумывая обратно провалиться сквозь сон. — У него колечко; у меня колечко… Как же мило иметь одинаковые вещи… — Май расслабила мышцы лица, но её детская наивность длилась недолго. Стоило информации немного улечься, и сон как помелом куда-то смело.

— Э-э?! — смогла она издать громкий звук, подскочив на койке с заглушёнными, но бегающими ещё где-то в метающемся взгляде криками.

Как это получилось? Он… Я… Мы что, поженились?! — у Таниямы голова как с похмелья закружилась. Она скатилась обратно к себе на подушку, накатив брови на горящие жаром глаза.

Нару ответно скосил взгляд на её панические брыкания и с тем же молчаливо-уничижительным выражением вернулся к изучению документов, изредка делая пометки чёрной ручкой.

— Май, как самочувствие? — возле неё сидел Джон. Она не сразу его заметила, да и не заметила бы, не обрати он на себя внимание. — Ты уже давно спишь. Нас не пускали к вам какое-то время. Сибуя пришёл в себя около часа назад. Другие ушли проведать Мари и Нао, их не задержат здесь. А вот вам придётся пару дней полежать…

Я в одной палате с Нару! Джон говорит, что мы с ним проведём здесь вместе несколько дней… Это медовый месяц такой или наказание за мои грехи?! Если честно, то, глядя на него, я что-то сомневаюсь в сладости момента, да и самочувствие какое-то странное… — она схватилась за свою шею, убедилась, что то неприятное давление действительно вызвано бинтовыми повязками и, собравшись с духом, привстала, подражая боссу в его стационарно-рабочей позе.

— Слабость во всём теле и… — начала говорить Май, испытывая угрызения. Правда, те касались не дел, которые она наворотила, а исключительно отношения к Брауну. Говорила она с ним, а вот смотрела на Нару. Объяснений требовал её взгляд. — Провалы в памяти… — отвернула она голову, пристроив её между рук, нашедших опору в подогнутых под одеялом коленях.

— Не вдаваясь в подробности, — в палате послышался сдавленный голос Сибуи, и у Май по спине забегали ледяные мурашки, — нашими телами завладели духи. Такигава и Матсузаки провели изгнание. Ввиду физического износа и мелких травм нас поместили в эту больничную палату. Если голова ещё кружится, то спи. Скоро покоя ты не увидишь…

Это он сейчас предостерегает меня от себя, или найдутся люди похлеще его?! — у Таниямы не то что сон пропал, поджилки от неопределённости затряслись. Вот это всё, так сказать, забродило, перемешалось в её голове и, спустя минуты, треснуло чуть ли не до боли. Монах ворвался в палату чересчур неожиданно. И если вы когда-нибудь видели, как гальванизируют лягушку, как та поддёргивает лапками, то можете примерно представить состояние Май: ей с немалым трудом приходилось сдерживать икоту, которая подступила к горлу, подкидывая её тело.

— Проснулась! А я уже начал отчаиваться! — заулыбался Такигава, осветив нависшую мрачную атмосферу силой своего задора. — Как себя чувствует наша новобрачная? — шутил он, во всяком случае, не с порога, зато от не пойми какого края в обрывках тех воспоминаний, которые подобно сломанному калейдоскопу тряслись в черепной коробке Май. — Нару, твой долг передо мной растёт. Я, правда, не привык брать плату за работу священника, но думаю, как услуга эксклюзивная, она своего стоит, — острил он, когда директору SPR, в принципе, было не до него. — Ах, да, пока не забыл! Там же Нао и Мари в коридоре. Надо их позвать и всё объяснить, и ты, Май, послушаешь, а то такую кашу заварили…

Он ничего не отрицает и не оспаривает, я как-то тревожусь… Что же произошло? Я помню, как атаковала Сэцуко, она обозлилась, и я… У меня возникло ощущение, будто я тону. Воздуха стало не хватать, и всё потемнело… — Танияма воссоздала в памяти то самое, последние, что она помнила, и её пульс начал подскакивать.

— Не надо тревожиться, — Джон положил ей на плечо свою кисть и приятно улыбнулся. — Уже всё позади.