Трип. Истории про дауншифтинг, рассказанные реверсом

Мы возим туристов на экскурсии, а они блюют в реку Квай и лапают шестидесятилетних бирманских старух, пока те делают им массаж. Мы пытаемся что-то объяснять, заменить их глупость и невежество своим субъективным, ложным восприятием Таиланда. Своим непониманием. Но даже это удается редко.

И вот что: я хочу отсюда уехать. Все равно куда, гораздо важнее – откуда. Потому что пройдет еще год, и мне уже не будет этого хотеться. И я, так и не поняв тайцев, стану одним из них. Те, кто остается здесь навсегда, перенимают у тайцев только дурные черты – лень, жадность, трусость, глупость. Чтобы перенять что-то хорошее, нужно сначала понять, а это, похоже, невозможно.

И поэтому надо уезжать. Не потому что тут плохо, нет. Скорее, наоборот, слишком хорошо. Не знаю, как объяснить понятнее».

Я выкурил вторую половину косяка, перечитал письмо, выделил весь текст и нажал Delete.

14 августа 2012

Регги-бар закрывается

Глупая мошка с реки Квай, размером чуть больше молекулы ДНК, влетела мне в правый глаз и погибла, захлебнувшись моими слезами. В качестве кармической расплаты за убийство живого существа я заработал воспаление глаза и по туристической страховке попал в платную паттайскую больницу. Врач осмотрел меня и объявил, что потребуется госпитализация.

Спустя две минуты неприступного вида медсестра уже зачитывает мне опросный лист на сносном английском.

– Мистер Ахтох, вы курите?

«Ахтох» – это мое имя, написанное по-русски и прочитанное по-английски. Я привык и не поправляю.

– Да.

– Как часто?

– По пачке в день.

– Вы пьете?

– Да.

– Как часто?

– Каждый день.

Она поднимает глаза от опросного листа.

– Сколько бокалов в день?

– По чуть-чуть, – отвечаю я, но понимаю, что она понимает, что это ложь.

В палату меня ведет уже другая медсестра. Палата в платной паттайской больнице напоминает номер в отеле: кондиционер, холодильник, душевая, плазма на стене. Кровать, разумеется, только одна.

– Вот тут переговорное устройство. Если вам что-то понадобится, нажмите сюда, и я приду.

«Даже в больницах есть девочки по вызову», – приходит мне в голову шутка в стиле туристов. Вслух я ее не произношу и просто одобрительно усмехаюсь в ответ. Девушка машинальным движением проверяет верхнюю пуговицу своего халата, наглухо застегнутого у самой шеи.

– Еду можно заказать в ресторане, вот меню.

Все еще теребя пуговицу, она выходит. Я сразу решаю проверить переговорное устройство:

– Йоу-йоу, майк чек. What about cigarettes here?

Через 15 секунд моя собеседница снова в палате.

– Какие вам купить?

– А вы что же – пойдете мне за сигаретами в магазин?

– Да.

– Тогда Shoot и лучше сразу пару пачек.

– Сейчас принесу, – говорит она. Этой маркой тайских народных сигарет брезгуют даже водители тук-туков, но мне не стыдно: куря отходы тайской табачной промышленности, я чувствую себя чуть более местным.

Она вернулась через десять минут с двумя пачками и сдачей. За это время мне поставили капельницу, похожую на микрофонную стойку времен Фредди Меркьюри, только на колесах. Получив сигареты, я отравляюсь курить на общий балкон. Капельница грузно катится сзади, но почти не мешает.

Ближе к вечеру меня навестил мой друг Ваня. Он только что вернулся с экскурсии и традиционно заработал на ней кучу денег.

Ваня смотрит на больничное кимоно, на мой забинтованный глаз, качает головой и говорит:

– Пока ты тут косплеишь Кэно, Кеке решил закрывать регги-бар.

* * *

Регги-бар на пересечении Третьей и Центральной, о боги, неужели. Сколько вечеров, наполненных музыкой, ромом и травой, подарил он нам всем. Там собирались все русские гиды Паттайи, там была ударная установка, на которой можно было подыгрывать звучащей из колонок музыке, и там была тайная комната для курения бонга, в которой, соответственно, можно было курить бонг. Владельцем заведения был дредастый таец Кеке с татуировкой Боба Марли во всю спину.

Мне жаль, что регги-бар закрывается. С этим местом связана масса воспоминаний. Например, о том, как Ваня с размахом отмечал там свое двадаципятилетие. Было очень много народу, и устав от толкотни, мы с Кеке вышли на улицу. Он неплохо говорил на английском, потому что специально его выучил, чтобы понимать тексты Боба Марли.

«А что, – интересуется Кеке, – в России на день рождения тоже поют Happy birthday to you?».

«Нет, – отвечаю, – у нас, у русских, есть своя песня».

«Какая?»

«Let pedestrians clumsily run across the puddles…», – декламирую я.

«Что?»

«…and let the water float down the street like a river».

«Вы, русские, – тинг-тонг», – вздыхает Кеке.

* * *

Флэшбэк прерывается мелодичным звуком разливаемого в пластиковые стаканы рома, и я возвращаюсь к реальности. Ваня, как и следовало ожидать, принес мне гостинец.

– Мне – с колой, а тебе – без, потому что ты болеешь, – объявляет он.

Я печально смотрю в свой стакан единственным глазом.

– Слушай, скажи честно, тебе не надоело пить? Мы уже два года потребляем этот ром каждый день. В лучших традициях какого-нибудь Гальянова. Тебе не кажется, что пора завязывать с этим дерьмом?