Читаем ТРИПУРА РАХАСЬЯ полностью

67-71. "Так же, как топор был создан во сне для того, чтобы срубить дерево, которое является той вещью, для которой он был задуман, так и ум считается способностью для предоставления восприятия.

"Но, Парашурама, способность может быть реальна только в той же мере, как и само действие. Ибо разве был когда-либо кто-то, кому был причинён вред человеческим рогом? Действие и инструмент, несомненно, должны быть одной и той же степенью истины. Поскольку само действие нереально, то может ли ум, способность, быть реальным? Поэтому, Парашурама, не существует способности под названием ум. Ум только предполагается с целью размещения воображаемых субъектов, воображаемых видений и воображаемых объектов. Его реальность находится на одном уровне с реальностью сна.

"Чистый разум совершенно незапятнан; ум и другие способности - это просто выдумки для того, чтобы позволять явлениям происходить, которые, так или иначе, продолжаются, потому что Абсолют самодостаточен и проявляется как субъект и объекты. Этот разум большей частью чист и внекачественен, как в вышеупомянутом скоротечном самадхи.

"Сейчас Я объясню это тебе:

72-79. "Абсолютное Сознание и пространство похожи друг на друга, будучи совершенными, бесконечными, утончёнными, чистыми, неограниченными, бесформенными, присущими всему, всегда незагрязнёнными ни внутри, ни вовне, но пространство всё же отличается от Абсолютного Сознания, будучи бессознательным и неживым.

"Фактически, сознательная Высшая Сущность - это пространство. И они не отличаются друг от друга. Пространство - это Высшая Сущность; а Высшая Сущность - пространство. Только невежественные - вследствие своего заблуждения - смотрят на Высшую Сущность как на одно только пространство, подобно тому, как совы не могут ничего видеть в ослепляющем их солнечном свете. Мудрый же обнаруживает в пространстве Высшую Сущность, или Чистый Разум.

"Её Запредельное Величество, безупречное и самодостаточно цельное в своей полноте, озаряет и освещает множественность в Своей Сущности, подобно индивидууму в состоянии сна. Эта множественность в форме людей, животных и других явлений не вводит в заблуждение высшую Сущность, пребывающую во всей своей чистоте, но вводит в заблуждение разнообразные вторичные аспекты (производные рассеянные отклонения) высшей Сущности, а именно, индивидуальные эго.

80-81. "Её Величество, Абсолютная Сущность, всегда пребывает осознающей Её Совершенство и Единство. Хотя Она сама по себе неизменна, для Её собственных существ Она кажется изменчивой, как фокусник, который вводит в заблуждение аудиторию своими трюками, но сам не обманывается ими.

82. "Она - свет, Одна без второго; и всё же - из-за завесы иллюзии - для порождаемых Ею существ Она кажется разделённой.

83. "Так же, как уловки фокусника вводят в заблуждение только аудиторию, но не его самого, так и пелена майи воздействует на существа, но не на Творца; в то время как индивидуумы удерживаются в сетях майи, наблюдай эту множественность, а также размышляй о майе.

84-85. "Эта майя - динамический аспект скрытой (латентной) самодостаточности Всевышнего, и она неизменна и неисчерпаема. Посмотри, как йоги, заклинатели и фокусники остаются самонадеянными и уверенными, не раскрывая своего искусства, и всё же при этом играют на воображении других, стремясь достичь невозможного.

86. "Разделение в Абсолюте приписывается к ограничению внутри индивидуальных пределов, происходящее под обликом эго, которое обычно называется несовершенством или невежеством.

87. "Подобным образом, Бхаргава, Абсолют наделяет свою собственную чистую и независимую Сущность невежеством и кажется множественным, радужно переливаясь своими различными объектами.

88. "Следовательно, тождественность пространства и высшей Сущности не очевидна для учёных, потому что они не способны исследовать высшую Сущность с помощью устойчивого ума, ибо он уводится в сторону из-за свойственной ему тенденции направляться наружу.

89-90. "Заимствованное знание о высшей Сущности, полученное из книг или от гуру, никогда не сможет освободить человека до тех пор, пока истина о Ней не будет исследована надлежащим образом и применена к себе; одна только непосредственная Реализацию приведёт к освобождению. Поэтому последуй моему совету и достигни самореализации, обратив свой ум внутрь.

91. "Она, будучи Запредельным Сознанием, которое порождает всех и заключает в себе их сущность, является Чистым Сиянием, и поэтому в Ней нет чего-либо неживого или неодушевлённого.

92. "Она покоится в Своей собственной Сущности, будучи незагрязнённой эго и пребывая как Я-сознание в Своей высшей форме. Всё неживое не может существовать само по себе, оно зависит от Разума в своём признании и определении.

93-94. "Инертные объекты не сияют сами по себе в своей собственной сущности. Они не могут самостоятельно раскрывать своё существование, так как не имеют опоры в своей собственной сущности.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Манъёсю
Манъёсю

Манъёсю (яп. Манъё: сю:) — старейшая и наиболее почитаемая антология японской поэзии, составленная в период Нара. Другое название — «Собрание мириад листьев». Составителем антологии или, по крайней мере, автором последней серии песен считается Отомо-но Якамоти, стихи которого датируются 759 годом. «Манъёсю» также содержит стихи анонимных поэтов более ранних эпох, но большая часть сборника представляет период от 600 до 759 годов.Сборник поделён на 20 частей или книг, по примеру китайских поэтических сборников того времени. Однако в отличие от более поздних коллекций стихов, «Манъёсю» не разбита на темы, а стихи сборника не размещены в хронологическом порядке. Сборник содержит 265 тёка[1] («длинных песен-стихов») 4207 танка[2] («коротких песен-стихов»), одну танрэнга («короткую связующую песню-стих»), одну буссокусэкика (стихи на отпечатке ноги Будды в храме Якуси-дзи в Нара), 4 канси («китайские стихи») и 22 китайских прозаических пассажа. Также, в отличие от более поздних сборников, «Манъёсю» не содержит предисловия.«Манъёсю» является первым сборником в японском стиле. Это не означает, что песни и стихи сборника сильно отличаются от китайских аналогов, которые в то время были стандартами для поэтов и литераторов. Множество песен «Манъёсю» написаны на темы конфуцианства, даосизма, а позже даже буддизма. Тем не менее, основная тематика сборника связана со страной Ямато и синтоистскими ценностями, такими как искренность (макото) и храбрость (масураобури). Написан сборник не на классическом китайском вэньяне, а на так называемой манъёгане, ранней японской письменности, в которой японские слова записывались схожими по звучанию китайскими иероглифами.Стихи «Манъёсю» обычно подразделяют на четыре периода. Сочинения первого периода датируются отрезком исторического времени от правления императора Юряку (456–479) до переворота Тайка (645). Второй период представлен творчеством Какиномото-но Хитомаро, известного поэта VII столетия. Третий период датируется 700–730 годами и включает в себя стихи таких поэтов как Ямабэ-но Акахито, Отомо-но Табито и Яманоуэ-но Окура. Последний период — это стихи поэта Отомо-но Якамоти 730–760 годов, который не только сочинил последнюю серию стихов, но также отредактировал часть древних стихов сборника.Кроме литературных заслуг сборника, «Манъёсю» повлияла своим стилем и языком написания на формирование современных систем записи, состоящих из упрощенных форм (хирагана) и фрагментов (катакана) манъёганы.

Антология , Поэтическая антология

Древневосточная литература / Древние книги
Семь красавиц
Семь красавиц

"Семь красавиц" - четвертая поэма Низами из его бессмертной "Пятерицы" - значительно отличается от других поэм. В нее, наряду с описанием жизни и подвигов древнеиранского царя Бахрама, включены сказочные новеллы, рассказанные семью женами Бахрама -семью царевнами из семи стран света, живущими в семи дворцах, каждый из которых имеет свой цвет, соответствующий определенному дню недели. Символика и фантастические элементы новелл переплетаются с описаниями реальной действительности. Как и в других поэмах, Низами в "Семи красавицах" проповедует идеалы справедливости и добра.Поэма была заказана Низами правителем Мераги Аладдином Курпа-Арсланом (1174-1208). В поэме Низами возвращается к проблеме ответственности правителя за своих подданных. Быть носителем верховной власти, утверждает поэт, не означает проводить приятно время. Неограниченные права даны государю одновременно с его обязанностями по отношению к стране и подданным. Эта идея нашла художественное воплощение в описании жизни и подвигов Бахрама - Гура, его пиров и охот, во вставных новеллах.

Низами Гянджеви , Низами Гянджеви

Древневосточная литература / Мифы. Легенды. Эпос / Древние книги