Тришестое. Василиса Царевна

А пирог уж запахи нежные источает, сам в рот просится. Спохватился Андрон, оцепенение стряхнул и с лопатой к печи кинулся. В самый раз-то пирог подошел, не пригорел нигде, как надо пропекся. Скинул его на блюдо Андрон, облизнулся – ни в жизнь пирогов таких не видывал да не едал! А Квака рядом стоит, взглядом пирог сверлит, злобой пышет: уделала-таки ее Василиска, чудо сотворила, что ей не в мочь, мало что дочь колдуна великого. Вот ведь оно как бывает.

А Андрон поглядел на государыню свою злорадно да и успокоил на свой манер:

– Не кручинься, государыня, чай, не в пирогах счастье-то.

Оттолкнула Квака в сердцах Андрона.

– Ой, договоришься, хлоп!

«Вон оно как! – вскинул брови Андрон. – Уж и не слуга, не чин какой, а холоп теперича Андрошка! Ну-ну, государыня болотная, вот я тебе ужо пакость-то каку устрою!»

А Квака тем временем за печкой скрылась, в сундуке пошуровала, платье откинула и в шкуру свою пыхтит-влезает.

– А чегой-то ты, государыня в шкуру-то рядишься? – спрашивает-любопытствует Андрон и зевает себе, рот крестит.

– Рано Ивану меня такой видеть. Да и не твоего ума это дело.

Андрон только плечами дернул.

Лягушкой обернулась Квака, Ивана Царевича будить пошла, покамест пирог и вовсе не простыл – с обидами она потом разберется, а вот дело – оно никак ждать не может.

Глава 7. Одежа – не пирог

А бояре тем временем извелись на нет, пирогов ожидаючи. С боярином Филимоном даже припадок голодный приключился, насилу откачали. В животах у бояр с голодухи урчит, челюсти сводит, да разве поперек царя-батюшки пойдешь? Сказано: пирогов ждать – так тому и быть. Но сомнения бояр все больше берут, а будут ли пироги те и вовсе? А ну как не выйдет ничего путного, что делать-то тогда? То уж не пост, а насилие какое-то изощренное. Воистину, голова царь-батюшка, ох, голова: как каверзу каку измыслит…

А царь Антип сидит себе на троне, посох в руках вертит, в окошко на темень поглядывает. Все интересней, чем на рожи боярские, кислые, недовольные. Сам уж давно пирогов ждет, слюной исходит, только виду не подает. И тут двери в залу распахнулись.

Бояре со скамьи враз повскакивали, шапки придержав. Вот оно, свершилось!

Первыми вошли сыновья царевы, неся на полотенцах вышитых пироги долгожданные. А за ними и невесты их появились. Личики смущенно воротят, за царевичей прячутся. Только лягушка огромная – прыг-скок, к Ивану Царевичу подскакала, рядом замерла м пасть открыла. На царя-батюшку пристально глядит, глаз не отводит.

Поклонились сыны царю-батюшке. Вот, мол, чего заказывал. Отведай, не погнушайся.

Слез царь Антип с трона, к сынам чинно приблизился, пироги взялся разглядывать и принюхиваться к ним.

Первый Козьмы пирог оказался. Пирог – не пирог, не поймешь сразу. Вроде и хлеб, а обрублен, словно топором обтесали. Заместо изюму уголья кой-где виднеются да осколки кирпича торчат во все стороны. А корочка румяная странно так блестит.

– Прими, царь-батюшка, отведай, – подсовывает Козьма пирог, а сам побурел от натуги. Тяжел больно пирог-то, так его хорошо Милослава-то умяла, того и гляди руки отвалятся.

– А чегось он блестит-то? – вопрошает у сына царь Антип, никак не решаясь кусочек отломить и в рот наладить.

– То жидкости природные, – молвит Козьма. – Вельми полезные, промежду прочим.

– Да? – сомнения царя Антипа взяли. – А ну-ка сам отведай сперва.

– Гм-м, – смутился Козьма. – Так я, того, напробовался ужо, отец. Сыт вполне.

– Ну, еще кусочек, за папу, – никак не отстает царь Антип.

– Коли так.

Козьма долго вертел пирог, приглядываясь к нему, а как собрался отломить кусочек небольшой, так не удержал пирога-то и из рук упустил.

Грохнулся пирог на пол, аж терем содрогнулся и половицы трещинами пошли. Хорошо хоть царя-батюшку не зашибло. Стоит Козьма, затылок чешет, в толк не возьмет, как случиться такое могло, а Милослава в рев бросилась, не люба, мол, стряпня моя царю-батюшке.

– Энтим пирогом, – пнул царь Антип сапогом кулинарный изыск, – терем подпирать будем, коли просадку где даст: покрепче цементу будет. Тоже дело.

– Да? – обрадовалась Милослава, слезы платком утираючи.

– Как пить дать!

Сказал так царь Антип и к Даниле подвинулся. Стоит Данила с пирогом, ни жив ни мертв – что-то сейчас отец скажет. Да и было отчего обмереть. Царь Антип пирог Данилин как узрел, так и дурно ему стало.

– Чегось это у тебя, Данила? – спрашивает, а сам пальцем боится пирог ткнуть.

– Пирог мясной, особый! – отчеканил Данила, глазом не моргнув, будто солдат генералу доклад сдает.

– А чего ж в нем особого-то?

– Рецепть! Запеканка мясная в бруснично-творожном маринаде.

– Во как! – выгнул брови царь Антип. – Оно и видно, что запеканка, – и щелчками пальца несколько угольков с пирога посшибал, поморщился. – Барбекя какая-то. Собакам кинь, авось сожрут – не потравятся!

Повесил нос Данила, поворотился и на двор с пирогом потопал, а тут уж и Глафирин черед пришел в рев пускаться. Бояре ж с царем на двор кинулись. Всем любопытно до крайности, чего с собаками-то случится.