Трижды приговоренный… Повесть о Георгии Димитрове

Полковник проводил его до двери и раскланялся, все еще едва веря, что сам Димитров явился к нему. Полковник предполагал, что Димитров будет избегать встречи с военными, даже скрываться.

Вечером к Георгию, в дом рабочего, где он остановился, пришел давний знакомый, офицер штаба армии, капитан по чину, и сообщил, что попал в щекотливое положение: партия поручила ему организовать нелегальную конференцию солдат и офицеров с участием Димитрова, а полковник Вылчев предписал организовать за тем же Димитровым слежку.

Георгий расхохотался.

— Прекрасно!

В ту же ночь состоялось еще одно совещание с военными. На нем присутствовало четыре офицера и трое солдат. Георгий говорил о великом историческом значении Октябрьской революции, о том, что надо прекратить дезертирство, в армии нужны революционно настроенные солдаты.

— Да живет русская революция! — негромко воскликнул кто-то.

— А нам что делать? — спросил один из офицеров.

— Надо быть готовыми к решительному часу, — ответил Георгий.

XXIII

Ранней весной, уже после возвращения Георгия из Ксанти и Драмы, как-то утром нарочный принес повестку. Народный представитель Георгий Димитров постановлением военно-полевого следователя города Тырново, так говорилось в повестке, привлекается к суду и до рассмотрения дела должен быть взят под стражу.

В первый момент Георгий подумал, что дело затеяно в связи с недавней поездкой в прифронтовую полосу. Но почему военно-полевой следователь города Тырново? И тут он вспомнил все, что было несколько месяцев назад не в этой недавней, а во время другой поездки — осенью 1917 года, состоявшейся незадолго до известия об Октябрьской революции в России. Происшествие, случившееся на тырновском вокзале, — несомненно, в связи с ним и принесли сейчас эту повестку — как бы замкнуло круг увиденного и пережитого, заставило о многом передумать и многое понять, побуждая его еще тогда искать возможности попасть на фронт и встретиться с солдатами. Как же все было?

…В портовом городе Варна на Черноморском побережье, куда он в то время приехал, издавна была сильная профсоюзная организация докеров. Георгий и в прежние годы приезжал сюда не раз, у него здесь было много знакомых. Прямо с вокзала он пошел тогда на окраину города. Недалеко от моря, в небольшом побеленном домике, спрятавшемся среди фруктовых деревьев, жил старый друг Георгия портовый рабочий Тодор Тодоров. Георгий нашел его в садике, на деревянном топчане, похудевшим и постаревшим. Тодор только что вернулся из госпиталя и едва передвигался после ранения на фронте. Работать грузчиком он уже не мог. В порту его заменил шестнадцатплетиий сын. Но большой ли груз может поднять на свои неокрепшие плечи мальчик?

— Все, что было, продали, — говорил Тодоров, — одежду, шерстяное родопское одеяло, шинель, в которой пришел из госпиталя… Нынче хороший урожай яблок. Смотри, ветви ломаются от плодов! В старое время это была бы большая радость. А теперь, когда в доме нет хлеба, долго ли проживешь яблоками?

Георгий попросил связать его с теми, кто еще остался из старых докеров, пригласить и молодых.

Поздно вечером, вернувшись от докеров в домик Тодорова, Георгий на открытке написал короткое письмецо старшей сестре в городок среди гор Само-ков: «Дорогая Лина! До тех пор, пока контраст между великолепием в природе и нищетой в жизни не будет устранен, люди будут недостаточно счастливы. Воспитай своего Любчо борцом за это».

Он окончил письмецо и сидел, задумавшись. Маленькому Любчо три года. У племянника такие же, как и у него самого, зеленовато-синие глаза и тонкие правильные черты лица. Он будет красив и силен, когда вырастет. Кем он станет, сможет ли в то грядущее время с легким сердцем наслаждаться красотой и изобилием природы? И что будет в те времена, в середине века, когда Любчо возмужает? В России буржуазно-демократическая революция, совершенная при помощи народа… Где-то сейчас Лепин?.. «Работать, работать!.. — сказал себе Георгий, вставая. — Любчо еще долго расти, время есть, а у меня полно сил!..»

Вскоре Георгий был уже в Тырново. Уезжал оттуда поздно ночью. Вокзал был забит солдатами и ранеными, возвращавшимися из госпиталей на фронт и с фронта на побывку домой. Мрак только прибавлял гнева и исступления солдатской толпе.

Классный вагон, в который Георгий получил билет по своему депутатскому удостоверению, прицепили к составу открытых платформ. Едва к перрону подошел этот странный поезд, солдаты, сбивая друг друга, хлынули к нему в призрачном свете редких фонарей. Не дожидаясь, когда вагоны остановятся, люди карабкались на платформы, втискиваясь среди тех, кто был уже там.

К пассажирскому вагону подошло трое раненых, один из них на костылях. Георгий посторонился, пропуская солдат.