Трижды приговоренный… Повесть о Георгии Димитрове

Русская революция несла новую жизнь в рабочие организации. Георгий попросил Любу разыскать в их домашней библиотеке и у друзей статьи Ленина прежних лет и со свойственным ему упорством ночами прочитывал все, что она ему приносила.

В самом начале холодного, ветреного и голодного декабря в Народном доме был собран рабочий митинг. Едва Георгий увидел множество людей, он весь напрягся, подался навстречу толпе. До выступления его было еще далеко, но он уже перестал принадлежать самому себе, он не замечал Любу, сидевшую рядом, мог думать только о том, что захватило всех. Когда на трибуну медленно поднялся прямой, высокий старик с белой бородой и откинутыми назад седыми прядями волос, Георгий встал, как все, и зааплодировал. Он смотрел на Благоева, возвышавшегося над толпой с поднятой головой и светлым взглядом, и бессознательно, счастливо смеялся. Что-то очень важное, значительное было в том, что этот седой старик пришел сказать о русской революции и о том, что революции нужен мир…

Георгий вышел на трибуну, уже как бы слившись с людьми, ему не нужно было привыкать к аудитории, улавливать ее настроение; задолго до выступления его охватили те же чувства, что владели и другими, и он начал свою речь стремительно и властно.

Многие из тех, кто слушал Георгия, надолго запомнили его речь. Георгию удалось с присущим ему темпераментом и силой проникновения в суть вещей раскрыть всю сложность назревавшей политической обстановки и тех задач, которые вставали перед партией.

Партия определила свое отношение ко второй революции в России, как революции пролетарской. Во многом этому помогли встречи болгарских делегатов с Лениным на Циммервальдской конференции в сентябре 1915 года и на Стокгольмской конференции левых циммервальдистов летом 1917 года. В Стокгольме были Георгий Кирков и Басил Коларов. Там они убедились, что большевики действительно пролетарская партия и в своих письмах и газетных корреспонденциях информировали партию о политической обстановке в России. В газете «Работнически вестник» в одном из июньских номеров Кирков отмечал, что русская буржуазия расхваливает Плеханова и меньшевистско-эсеровских вождей Петроградского Совета, которые делают все, чтобы не допустить революцию до «социально опасной» стадии. В лице Ленина, сообщал Кирков, буржуазия видит «своего не только политического, но и социального, смертельного врага».

В первые дни и недели после Октябрьской революции «тесные» социалисты не совсем отчетливо представляли ее характер. Но вскоре, в самом начале января 1918 года, газета «Работнически вестник» писала: «От русской революции веет духом интернационализма, идеями великого основателя социал-демократии Карла Маркса. Вот почему победа русской революции является победой интернационального социализма… Впервые в истории рабочий класс взял власть в самом большом государстве Европы… Из пепелища страшной империалистической войны проступили гранитные основы будущего социалистического общества».

В самом начале 1918 года, выполняя решение ЦК, Георгий уехал в прифронтовую полосу на Южном фронте. Официально — как депутат парламента — проверить положение табачных рабочих в городах Ксанти и Драма, а тайно — по поручению ЦК ознакомиться с положением на Южном фронте, с настроениями солдат. Надо рассказать им об Октябрьской революции и постараться приостановить дезертирство на англо-французскую сторону, чтобы сохранить революционно настроенную часть армии для близкой революции в Болгарии. На Северном фронте, в Румынии, по реке Серет уже началось братание русских и болгарских солдат. Но что делалось на Южном фронте, расположенном куда ближе к жизненным центрам страны и потому с точки зрения революционной деятельности более важном, как следует не было известно. Южный фронт образовался с самого начала вступления Болгарии в войну в октябре 1915 года. Англо-французские войска Антанты высадились в Салоникском порту на Эгейском море. Ксанти и Драма — прифронтовые города болгарской стороны.

В Ксанти после совещания с солдатами Георгий узнал, что военные власти предупреждены о его приезде. Он понял, что слежки не миновать. В Драме с вокзала он открыто явился прямиком в штаб армии. Его провели к сутулому, кряжистому с седоватыми колючими усиками полковнику.

— Вылчев, — представился полковник, поднимаясь и пожимая руку Георгию.

Когда военный узнал, кто такой Георгий, его глаза тревожно метнулись, оглядывая крепкую фигуру бородатого господина в безукоризненном костюме.

— Прошу вас, — торопливо сказал Вылчев, указывая на кресло. — Вы, наверно, утомлены столь дальней поездкой… Чем могу служить?

Георгий предъявил депутатский мандат.

— На каком основании, — холодно спросил он, не желая замечать любезного тона полковника, — закрыт клуб для драмских табачных рабочих? Сегодня утром в поезде рабочие жаловались мне…

— Я проверю, — поспешно сказал полковник. — Клуб завтра будет открыт.

— Вот и прекрасно! — Георгий встал. — Я не хочу больше отрывать вас от дел.