Трижды приговоренный… Повесть о Георгии Димитрове

У Ловова моста через горную речушку, заключенную в каменные стены, мать остановилась, прежде чем свернуть на широкую улицу Марии-Луизы, и с усмешкой поглядела на блестящую морду бронзового льва. Их было четыре — по два на каждом берегу речушки. Мост вел из богатых, украшенных витринами магазинов кварталов города к вокзалу и рабочим окраинам. Словно стражи богатства стояли эти львы. Усмехаясь, мать пересекла шумную улицу, направляясь к улочке, на которой был партийный дом.

Двор заполнила тяжко дышавшая толпа: рабочие тужурки и пиджаки, помятые кепки, кое-где белели соломенные шляпы. Женщин почти не было видно, митинги — удел мужчин. В другое время мать, наверное, ушла бы отсюда, но теперь куда она могла идти от людей, с которыми были ее сыновья, — тот, что погиб в холодной Сибири, и тот, что сейчас возвышался над толпой. Ей некуда было идти отсюда, она отчетливо это поняла, как только увидела сына. И еще поняла она, что незнакомые, пришедшие слушать Георгия люди тоже дороги ей и что с ними ей хорошо.

Худощавый человек нагнулся к ней и, тронув ее за руку, сказал:

— Зачем ты пришла сюда, старая? Уходи! Нагрянет полиция, тебя задавят.

Мать посмотрела на него своими добрыми прозрачными глазами.

— Тот, кто там говорит, — сказала она спокойно, — мой сын. Я пришла, чтобы посмотреть и послушать его. Отсюда плохо видно и плохо слышно. Ваши спины мне все загородили.

Сгрудившиеся рядом с ними люди, оглядываясь, слушали их разговор. Они потеснились, пропуская мать. Она доверчиво вошла в образовавшуюся брешь. Расступившиеся люди передавали другим, что надо дать дорогу матери Димитрова, и одобрительно покачивали головами и улыбались матери, когда она продвигалась мимо них. По мере того как она шла все дальше и дальше, толпа разламывалась на две половины, и скоро до самой трибуны образовался проход с живыми стенами по бокам.

Мать вышла к столу-трибуне, с которого говорил Георгий. Она остановилась в первом ряду. Люди сомкнулись и сзади нее и с боков. На какое-то мгновение она уловила на себе взгляд сына. Он увидел мать, улыбка блеснула на его лице, словно вспышка отраженного солнечного луча. И тотчас глаза его обратились куда-то дальше, в толпу, и мать поняла, что для Георгия вот сейчас, в эту минуту, она существует не отдельно от всех людей, а вместе с ними. Толпа как бы вобрала ее в себя и сделала своей частицей.

Рядом с разгоряченными людьми было жарко. Мать вытерла потемневшей от весеннего загара рукой мелкие капли пота на лбу и стала слушать сына так же, как и все: не ожидая, что он посмотрит только на нее и улыбнется только ей. Это чувство было ново, не испытано, но не пугало ее. Оно было естественным и человечным.

Мать понимала не все, что говорил Георгий. Ей было хорошо от его голоса, от силы толпы и оттого, что она, Параскева, была вместе со всеми. Она не заметила, когда Георгий кончил, туман едких слез помешал ей. Неожиданно сын оказался подле. Он обнял ее и прижался разгоряченным, потным лицом к ее худощавой щеке.

XXII

Через несколько месяцев из России пришло известие о пролетарской революции. Власть взяли большевики; во главе созданного ими правительства встал Ленин.

Георгий искал в газетах все сообщения о происшедших там событиях, внимательно перечитывал отчеты телеграфных агентств, далеко не всегда правдивые, о выступлениях Ленина, о первых декретах Советской власти. Австрийские, немецкие, сербские газеты, попадавшие в Софию, были полны сообщений, одно другого противоречивей. Газеты разных направлений по-разному писали о революции и о Ленине. Весь мир искал в русской революции откровений: одни видели в ней близкий конец всему тому, чем жили, чему поклонялись, другие с тревожной радостью искали в русских событиях избавления от собственных бед и страданий, третьи лишь насмехались и над Россией, и над революцией.

Дед срочно созвал в партийном клубе парламентскую группу. Георгий оглядывал знакомые лица и радовался в душе: в эти дни осени 1917 года его товарищи словно помолодели.

Дед всегда считал, что пролетарские социалистические революции должны вначале произойти в развитых, передовых в промышленном отношении странах. Но теперь, когда пролетарская революция в России стала фактом, участники совещания посчитали необходимым всеми средствами поддерживать правительство Ленина и потребовать экстренного созыва Народного собрания для рассмотрения предложения русского революционного правительства о перемирии и мире.

В «Работнически вестнике», во многих нелегальных изданиях стали сразу же перепечатываться первые декреты Советской власти, выступления Лопина, правдивая информация о событиях в России.

Народное собрание отклонило требование парламентской группы тесняков, не захотело рассмотреть предложения Советского правительства о мире. Тогда решено было провести массовый рабочий митинг. Центральный Комитет партии поручил Георгию выступить на митинге с речью и дать указание местным партийным и профсоюзным организациям провести митинги по всей стране. Народ поддержит предложения Советского правительства о мире.