Трижды приговоренный… Повесть о Георгии Димитрове

Вчера вечером был в Государственной опере (прежде Дворцовая опера). Нечто грандиозное! Спектакль по содержанию нестоящий, но музыка, пение, постановка, сам театр — неописуемо великолепны. Сожалею, что ты не со мной. Твоя поэтическая, отзывчивая душа получила бы здесь прекрасную пищу… Я уже сообщал тебе, что конгресс в Москве отложен до весны…

В Югославии — белый террор… В Белграде, Загребе и других городах вспыхнули стачки протеста. Запрещена всякая коммунистическая пропаганда, коммунисты поставлены вне закона, закрыты партийные клубы… Есть определенные сведения: то, что творится в Югославии, — не случайно. Коммунистические партии Балканских стран представляют большую угрозу для готовящейся военной кампании против Советской России. В этой кампании могут принять участие Польша, Румыния, Югославия и Болгария… Надо ждать нападения и на нашу партию, подобно тому, как это было в Румынии и сейчас происходит в Югославии. Нам нужно быть готовыми встретить удар с достоинством.

Колоссален успех Интернационала! На конгрессе французских социалистов в Туре вслед за Германией присоединилась… и французская партия. В Тур нелегально приехала Клара Цеткин, делегатка Коммунистического Интернационала. После того как она произнесла блестящую речь, которая во многом повлияла на превосходное решение конгресса, она исчезла. Во французском парламенте был сделан по этому поводу запрос правительству. Необъяснимо, как могла Клара приехать в Тур без германского паспорта, без разрешения французских властей и ускользнуть от полиции. Немецкая коммунистическая пресса комментирует этот героический поступок Клары Цеткин с восхищением».

Вскоре сам Георгий нелегально уехал в Италию на конгресс Итальянской социалистической партии. И оттуда он посылал Любе свои весточки, рассказывая об успехах и борьбе итальянских товарищей.

Конец вьюжного февраля застал Георгия уже в Москве, в бывшей гостинице «Люкс», на Тверской, в комнате с заиндевелыми стеклами. Советская столица произвела на Георгия странное впечатление. Многие дома не отапливались, стекла окон были заморожены, мимо шли люди с изможденными лицами. Зато около университета царило веселое оживление. Улицу заполняла молодежь с тетрадями и книгами в руках. А ведь они — Георгий уже знал об этом — получали в день всего полфунта хлеба и в три раза меньше мяса или рыбы. Вечером город погрузился в темноту, но холодный театральный зал, куда ему дали билет, был забит зрителями в пальто и шинелях… Это были самые первые впечатления.

На другой день после завтрака — двух кусочков хлеба с чаем без сахара — дежурный пригласил его к телефону. В первый момент Георгий даже не понял, откуда говорят. Просили сегодня же вечером быть в Кремле: Димитрова хочет видеть Ленин.

— За вами зайдет товарищ, — слышался в трубке молодой женский голос, — прошу не опаздывать, время у Владимира Ильича строго распределено.

Георгий не сразу положил трубку на аппарат, хотя разговор был окончен, и сидел в холодном коридоре, устремив перед собой невидящий взгляд. Его поразила деловая простота приглашения к Ленину. Столько лет он жаждал этой встречи, не веря в ее возможность. И вот сегодня вечером — сегодня! — он должен без опоздания явиться в Кремль, к Ленину. Если бы ему сказали, что прежде необходимо выдержать какие-то тяжелейшие испытания, он был бы менее поражен. Он забыл в этот момент, что уже пришлось испытать на пути к этому вечеру: сражения с полицией, аресты, тюрьмы, карцер и допросы в румынской контрразведке, мучительные споры с самим собой, — и думал о том, как фантастична в своей деловой простоте фраза: «Прошу не опаздывать, время у Владимира Ильича строго распределено».

— Вы кого-нибудь ждете? — спросил дежурный в стеганой телогрейке и ушанке.

Георгий медленно пошел к себе. Воображение с поразительной отчетливостью рисовало, как он вечером придет в Кремль. И как увидит Ленина. Он знал, какой Ленин. Долго и неотступно в течение многих лет ловил он и в газетных статьях о Ленине, и в рассказах болгар, видавших Ленина в Швейцарии и Германии и даже раздобывших ему болгарский паспорт, и в речах и статьях самого Ленина глубину его мысли, особенности, черты его характера.

В своей комнате Георгий присел к столу, все еще под впечатлением нахлынувших на него воспоминаний, и раскрыл тетрадь, чтобы записать то, о чем следовало говорить с Лениным. Мысль его никак не могла сосредоточиться, и в памяти возникло одно событие тех лет, когда он начал искать духовной близости с Лениным.

Кооперативное издательство «Освобождение» подготовило к изданию письма Ленина к американским и европейским рабочим. Георгия просили написать предисловие к брошюре. Со странным беспокойством принялся он вчитываться в ленинские работы — не найдет ли он там осуждения каких-то своих заблуждений?