Трижды приговоренный… Повесть о Георгии Димитрове

Он прошел в глубину комнаты, оставив дверь раскрытой. Кто-то быстро проскользнул из зала в коридор и притворил дверь. Перед Любой в наступившем полумраке оказался молодой, узкоплечий человек с редкой бородкой.

— Что здесь за люди? — спросил он, оглядывая толпившихся около двери.

Не дождавшись ответа, он кинулся в глубину коридора.

Кто-то опять немного приоткрыл дверь.

— Большинство! — послышался торжествующий голос Георгия.

По тону его голоса Люба поняла, что все в Георгии дрожит от напряжения.

— Большинство в один голос, — пробормотал кмет.

— И все же большинство! — со своей обычной неистребимой настойчивостью выкрикнул Георгий.

В зал ворвался молодой человек с редкой бородкой. Люди, толпившиеся в коридоре, подались к двери, распахнули ее настежь и заняли весь проем. Люба услышала торопливые слова вошедшего:

— Господин кмет! Я не мог ничего сделать, телефоны не работают, община блокирована, все входы и выходы охраняются неизвестными людьми. Мы отрезаны!

В зале послышалось движение, заговорило разом несколько человек. У двери появился Георгий. Он задержался у порога, обернулся в зал и в наступившей тишине отчетливо, с едва пробивавшимися насмешливыми нотками в голосе, сказал:

— До свидания, господа!

В коридоре Георгий подошел к Любе.

— Мы победили на этот раз, Люба! — сказал он. — Милая Люба!

Возбуждение все еще владело им. Люба видела, что ему хочется обнять ее, но их окружили товарищи, и он сдержался.

Люба, сжав кулачок около груди, лишь повторяла:

— Уходи, Георгии. Скорее уходи…

Она, так долго ждавшая встречи с ним, торопила его уйти.

Георгий склонился и почтительно поцеловал ее руку. Потом быстро и решительно, так же, как и входил сюда, устремился к выходу. Те двое, что охраняли его, не отставая ни на шаг, удалились вместе с ним.

На следующий день буржуазные газеты были полны сенсационных сообщений: Димитров, которого безуспешно разыскивала полиция, на виду у всех, вопреки обвинениям его в трусости, явился в общинский совет и, проголосовав и произнеся короткую, но сильную речь, бесследно скрылся, словно накрытый красной шапкой-невидимкой…

В июне 1920 года партия направила Георгия Димитрова вместе с секретарем ЦК Василом Коларовым делегатом на II конгресс III, Коммунистического Интернационала в Москву. Политическая и личная их дружба окрепла в совместной борьбе за укрепление партии, в боях с буржуазными депутатами на заседаниях Народного собрания. Теперь они стали вместе готовиться к нелегальной поездке в Советскую Россию. Ехать через Германию было нельзя. Из-за военных действий в Польше западные границы России были закрыты. Оставалось одно: пробраться на лодке по Черному морю в Одессу. Путешествие предстояло опасное и рискованное — берега Крыма охранялись английскими и французскими военными кораблями — но другого выбора не было.

Все последующие дни Георгий жил предстоящей поездкой в Россию. Им овладела какая-то особенная сосредоточенность. Точно он, выполняя обычные дела, все время всматривался в свою душу, как бы заново оценивая сам себя. Георгий хотел быть до конца откровенным, правдивым и честным с самим собой, он хотел, чтобы Ленин увидел его таким, какой он есть.

Любе тоже надо было решить для самой себя, как быть. Она не могла поехать с Георгием — слишком трудна и опасна была предстоящая поездка, но и не могла оставаться в стороне от дела, давно и нерасторжимо соединившего их, не хотела одиночества и успокоения в тихом дворике на Ополченской. В июне она получила от ЦК мандат, подтверждавший ее полномочия для участия представителем Болгарской коммунистической партии на конгрессе Рабочей социалистической партии Югославии. Ее, сербку по национальности, никогда не забывавшую родной язык, писавшую на нем свои стихи, могли понять в Югославии лучше, чем кого-либо другого. Надо уехать первой, думала Люба, и отдаться работе. Тогда даже без Георгия она будет чувствовать себя идущей рядом с ним, и разлука станет не так тяжела. Люба уезжала на родину совсем не так, как было четыре года назад. Сейчас она уезжала от него, чтобы быть ближе к нему.

Прощаясь с Георгием на вокзале, она дала ему слово отдохнуть на своей родине и не очень волноваться о нем. Когда поезд тронулся, она высунулась из окна вагона и долго махала своей маленькой рукой. Она не видела ни Георгия, ни проползавших мимо разогретых солнцем станционных зданий. Слезы слепили ее.

Часть вторая

Поездка в Россию окончилась провалом. Контрабандисты, в лодке которых Георгий и Васил Коларов нелегально отправились из Варны в сторону Одессы — другого пути в Россию не было, ночью перепились и выпустили из бочки всю пресную воду. И Георгий и Васил Коларов в это время спали. Утром пришлось повернуть к устью Дуная за пресной водой, и лодку настиг румынский сторожевой корабль.