Трое храбрых, пятеро справедливых

— Что за человек этот Храбрец с Севера? — заинтересовался Вэнь Янь-бо.

— Его зовут Оуян Чунь. Это весьма благородный и справедливый человек, — объяснил Ни Цзи-цзу.

— А где он сейчас?

— Вероятно, в Ханчжоу.

— В таком случае я завтра же доложу государю о ходе дела, — сказал Вэнь Янь-бо и велел отвести Ни Цзи-цзу в храм Бога[60] — покровителя тюрьмы.

На следующий день, выслушав доклад Вэнь Янь-бо, Сын Неба приказал Бай Юй-тану разыскать Оуян Чуня и доставить в столицу.

Приняв повеление, Бай Юй-тан первым долгом повидался с Бао-гуном. Затем в присутственном зале были устроены проводы. Во время трапезы Цзян Пин спросил:

— Как ты обойдешься с Храбрецом с Севера, пятый брат, если встретишь его?

— Я получил приказ государя и поступлю так, как повелевает мне долг, — поблажки не дам, — ответил Бай Юй-тан.

— Государев приказ, конечно, священен. Но Храбрец с Севера — человек справедливый и доблестный, может обидеться, если ты скажешь, что тебе велено его схватить.

— Как же, по-твоему, мне следует поступить? — с недовольством спросил Бай Юй-тан.

— Как только придешь в Ханчжоу, сообщи правителю округа о государевом указе. Попроси вывесить объявление и в нем упомянуть, что тебе велено взять под стражу Храбреца с Севера, но ты не собираешься применять насилие, а приглашаешь его в столицу. Вот увидишь, Храбрец сам к тебе прибежит, если находится в Ханчжоу.

Бай Юй-тан добрался до Ханчжоу, однако к правителю округа не явился. Каждый день он посылал слугу тайно разузнавать о Храбреце с Севера, но прошло три дня, а слуга так ничего и не узнал.

Тогда Бай Юй-тан сам решил заняться поисками, переоделся сюцаем и покинул постоялый двор.

Прогуливаясь по городу, Бай Юй-тан зашел в чайную. Он намеревался посидеть в беседке, выпить чаю, а потом заказать вина, но неожиданно начался дождь, посетители стали расходиться, да и время было позднее.

Наскоро расплатившись, Бай Юй-тан покинул беседку, перешел через мостик и быстро зашагал прочь. Вдруг перед ним возникла стена красного цвета — это был храм. Бай Юй-тан решил переждать дождь у ворот под навесом. Тут приоткрылась калитка, и показалась молодая монашка.

— Твой господин ждет тебя здесь, — тихонько сказала она проходившему мимо мальчику-слуге, но тот не услышал и продолжал путь. Калитка захлопнулась. Бай Юй-тану все это показалось странным. Он подошел к калитке и постучался.

— Можно переждать у вас дождь?

— Мы не можем впустить мужчину, — последовал ответ. — Монастырь у нас женский, да и ночь на дворе. Поищите другое место!

Подозрения Бай Юй-тана усилились. Он вернулся к воротам, снял сандалии и перескочил через стену. В некотором отдалении он увидел монашку, ту самую, которая открывала калитку. Бай Юй-тан пошел следом за ней и очутился перед домом с освещенными окнами, в котором скрылась монашка.

— Бремя позднее, господин, выпейте, закусите, а потом отдохнете, — раздался немного погодя ее голос.

— Какое там угощение! — отвечал мужской голос. — Что вам от меня надо? Затащили в храм и не выпускаете!

— Не упрямьтесь, господин. Редко выдается такой день, как нынче! «Облака клубятся густо, дождь смочил обильно землю».[61]

— Если ты знаешь это, то почему забыла, что «женщина, передавая что-нибудь мужчине, не должна прикасаться к его руке»?[62]

— Ладно, чем рассуждать, выпили бы лучше вина.

— Чего ты ко мне привязалась? — Чарка со звоном упала на пол.

— Что вы делаете, господин, ведь я к вам всей душой, — укоризненно проговорила монахиня. — Все равно вам не уйти отсюда!

Тут на пороге появился Бай Юй-тан и спросил:

— Что с вами, почтенный брат?

Обе монахини, находившиеся в комнате, задрожали от страха.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — предложил незнакомец. — Они здесь… впрочем, ладно…

— Ну, это ничего, — сказал Бай Юй-тан. — Кто не любит проводить время в удовольствиях? Представился случай — пользуйтесь, тем более — девушки прехорошенькие! А теперь позвольте узнать, кто вы?

— Я — Тан Мын-лань, — ответил мужчина. — Уроженец округа Янчжоу, деревни Цинъецунь. В эти края пришел навестить родных, а монашки чуть не силой затащили меня сюда, стали нести всякий вздор про облака и дождь и склонять к распутству.

— Мы с вами люди ученые, — сказал Бай Юй-тан, — и должны действовать в соответствии с обстоятельствами: если надо — «излить дождь из облака» и сохранять спокойствие.

Но Тан Мын-лань и слышать об этом не хотел.

Монашки между тем, услышав, какие Бай Юй-тан ведет речи, наперебой старались ему услужить. Старшую знали Мии-синь, что значит Светлая Душа, младшую — Хуэй-син, — Ясный Ум.

— У кого светлая душа, тот не предастся пороку. У кого ясный ум — не совершит глупость! Отчего же вы обе предались пороку и творите глупости! — вскричал Бай Юй тан и крепко схватил монахинь за руки.

— Ой-ой-ой! Больно! Отпустите!

— Отвечайте же, какая кара ждет распутниц, которые соблазняют молодых людей? Сколько юношей вы загубили?

Монахини упали на колени.

— Никого мы не губили. А студент Чжоу, который лежит в келье, сам виноват, оказался настоящим сластолюбцем, вот и обессилел.