Троя

Я стою перед ней, выпрямив спину, руки вытянуты по швам ладонями вперёд, голова чуть склонена, глаза неотрывно следят за богиней. Точно за коброй. Хотя если эта дама решит напасть — куда там стремительной кобре с её смертельным ядом!

— А знаешь, по какой причине ты продержался дольше всех, схолиаст? — вдруг рявкает Афродита.

Это конец. Любое слово станет моим приговором. Молча, почти неприметно, мотаю головой.

— Ты жив, потому что избран. И должен сослужить мне одну службу.

Струйки пота, стекающие по лбу, начинают щипать глаза. Солёные ручьи бегут по щекам за пазуху. Девять лет, два месяца и восемнадцать дней моя обязанность заключалась лишь в одном — наблюдать и не вмешиваться. Ни в коем случае. Никоим образом не влиять на поведение персонажей или тем паче на ход войны.

— Слышал, что я сказала, Хокенберри?

— Да, богиня.

Афродита встаёт с ложа, и моё лицо склоняется ещё ниже. Снова этот тихий шелест шёлкового платья. Я внимаю даже тому, как её белые, гладкие бёдра нежно трутся друг о друга при каждом шаге. Богиня любви приближается ко мне вплотную. Чистый аромат этой женщины нещадно кружит голову. Дочь Зевса возвышается надо мною, словно мраморная статуя. А я и забыл, как сильно мы разнимся в росте. её упругие груди почти касаются моего пылающего лба. Меня одолевает нестерпимое желание уткнуться носом в благоухающую ложбину между этих холмов, и пропади всё пропадом. И плевать я хотел на мучительные пытки, на чёрную смерть…

Афродита опускает ладонь на сведённое судорогой плечо, гладит грубую тиснёную кожу Аидова Шлема, проводит пальцами по щеке. Закипающий ужас не в силах побороть мощную эрекцию: мой дружок вздымается и твёрдо застывает в таком положении.

Шёпот богини щекочет ухо — ласковый, зазывный, чуть игривый. Она не может не понимать, что со мной творится. Чего и ждать при такой красоте? Наши лица сближаются; я чувствую кожей её лучистое тепло, а затем слышу всего две команды.

— Отныне ты станешь следить для меня за другими бессмертными, — спокойно произносит Афродита. И тихо, так тихо, что биение моего сердца почти заглушает её слова, добавляет: — Ну а потом, когда придёт время, ты убьёшь Афину.

7 Централ Хаоса Конамара

Пять моравеков, включая Манмута, собрались в общем отсеке с искусственной атмосферой. Европеец Астиг-Че — первичный интегратор, обитатель ударного кратера Пвилл — был немного знаком провинциалу Манмуту, но трое других казались более чужеродными, чем кракены. Тот, что прибыл с Ганимеда, сверлил всех неподвижным взором мушиных глаз с высоты элегантного, по-старомодному гуманоидного тела, затянутого в чёрный углепласт. Каллистянин метрового роста, весящий тридцать — сорок килограммов, дизайном и величиной чуть сильнее напоминал Манмута и имел менее человекообразный вид, хотя под прозрачным полимидным покрытием виднелась синтетическая кожа и местами даже настоящая плоть. Пришелец с Ио… Ну, он-то производил самое глубокое впечатление. Тяжеловооружённый ионийский конструкт древнего дизайна для интенсивного использования, способный выдержать воздействие плазменного тора и серные извержения, смахивал на земного краба трёхметровой высоты и пятиметровой длины, на котором в беспорядке висели несметные подвижные объективы, поворотные движители, гибкие антенны, сенсоры широкого применения, адаптеры… Существо могло обитать даже в полном вакууме; его побитая, начищенная песком, отполированная и вновь исцарапанная поверхность выглядела такой же рябой, как и сама Ио. Здесь, в конференц-зале с накачанным воздухом, этот моравек втянул реактивные сопла, чтобы ненароком не повредить пол. Манмут невольно переместился к противоположной стене, подальше от громадного чужака.

Никто из вошедших не представился ни по инфракрасной, ни по личной связи, и капитан «Смуглой леди» не стал нарушать здешних правил. Он молча подключился к шаровым питательным шлангам в своей нише, сделал пару глотков и принялся ждать.

Как ни радовала гостя редкая возможность подышать, его всё же удивила необычная плотность атмосферы — целых 700 миллибар, — особенно если учесть присутствие коллег с Ио и Ганимеда, которые вообще не нуждались в воздухе. Однако потом Астиг-Че произнёс первые слова — вслух, на английском языке Потерянной Эпохи, используя микроколебания атмосферы, — и Манмут понял, для чего это потребовалось. Конечно же, не для удобства прибывших, но из соображений секретности. Здесь, в почти безвоздушной системе Галилея, озвученная речь являлась наиболее защищённой формой коммуникации.

— Хочу поблагодарить каждого из вас, кто прервал дела ради того, чтобы собраться здесь, — начал первичный интегратор, — в особенности путешественников, добравшихся издалека. Моё имя Астиг-Че. Добро пожаловать, Корос III с Ганимеда, Ри По с Каллисто, Манмут с южного полюса, а также Орфу с Ио.

Хозяин «Смуглой леди» изумлённо развернулся и тотчас включил персональную связь.

— Орфу с Ио? Мой давний собеседник, знаток Шекспира?