Троянская война. Реконструкция великой эпохи

Скрупулезный учет разного рода заслуг — характерный признак глиняных табличек с линейным письмом Б. То же самое мы видим и в гомеровском эпосе — множество имен, которые имеют значение только в определенных обстоятельствах. В ионийский период перегрузка эпоса именами персонажей, которые не играют никакой роли в сюжете, не имеет никакого смысла. Напротив, в эпосе, который является не только летописью, но и своеобразной отчетной ведомостью, это возможно. И мы видим перекличку в скрупулезном сопоставлении имен с выполненными работами на микенских табличках и подробном учете имен и деяний героев в гомеровских поэмах.

Расшифровка линейного письма Б обусловлена не только успешным сопоставлением этого письма с кипрским письмом, но и с теми архаизмами, которые сохранились в неприкосновенности у Гомера. Считать, что Гомер жил в IX веке до н. э. и намеренно вставил эти архаизмы в свои поэмы, — нелепость. Если бы поэмы были пересказами устного предания с многовековой историей, то они непременно лишились бы архаизмов. Кроме того, за века, в течение которых реалии Троянской войны отступили в глухую древность, множественными напластованиями новых сюжетов и неизбежными искажениями исходный эпос был бы безнадежно испорчен.

Троянская война. Язык и письменность

Длительный бесписьменный период накануне расцвета древнегреческой архаики побуждает признать как очевидную истину, что и до этого периода также письменности не было там, где ее не нашли археологи.

Действительно, можно было полагать, что крито-микенская цивилизация была бесписьменной, пока на Крите, в Пилосе, в Микенах не были найдены глиняные таблички. Аргумент о том, что ненайденная письменность не существует, достаточно сильный. Но есть и обратный аргумент: если соседствующие цивилизации имели письменность (Египет, Вавилон), то почему бы достаточно крупной и культурной цивилизации что-то не заимствовать у соседей?

Если крито-микенская цивилизация охватывает приметно XIV–XIII вв. до н. э., то за столь обширный временной промежуток что-то заимствовать у соседей, конечно же, пришлось. Вряд ли микенские владыки исключали для себя возможность пользоваться папирусом, пергаментом, деревянными пластинами с нацарапанными на них знаками. Но все эти материалы подвластны времени. Что не начертано на вечном камне, превращается в пыль. Почему бы не предположить, что в Трое была письменность, но ее носители давно истлели?

Такое предположение входит в противоречие с установками тех, кому поручено представить Трою как межевую территорию — не Европу и не Азию, а какое-то периферийное захолустье, в котором почему-то оказались несметные богатства, разграбленные «по праву» пришедшими с Запада очень культурными ахейскими народами.

Глиняная табличка с микенской письменностью

Обнаружение, а потом и расшифровка глиняных табличек, прежде всего, на Крите в Кносском дворце и в Пилосе — это огромная удача, подарок для тех, кто занимается предысторией европейских цивилизаций. В Трое такие таблички не найдены. И, якобы, это свидетельствует как о периферийности города, так и о низком уровне его культуры. Но посмотрим на Микены, которые в течение немалого времени были столицей ахейского мира. Там табличек в цитадели не найдено. Они обнаружены при раскопках большого дома, который был, скорее всего, складом и находился за пределами стен крепости. Именно там и велся учет хранящимся товарам. А в цитадели записи на сырой глине не обнаружены. Хотя там также был масштабный пожар, который мог обжечь сырую глину и дать нам письменные артефакты. Почему бы не предположить, что хранилище аналогичных табличек в Трое также оказалось за пределами крепости?

В Пилосе таблички были найдены в одном лишь месте — в своеобразной библиотеке при входе в пилосский дворец. Как и в Кноссе на Крите, дворец был одновременно и деловым центром, и крепостью. В Микенах мы видим разделение — деловой центр (или один из центров) оказался за пределами стен. Того же следует ожидать и в Трое.