Тройка мечей

Когда Пагар со своей армией сгинул в горах, Карстен охватил хаос. Лорды грызлись между собой. Искореженные горы стали пользоваться недоброй славой, и теперь лишь изгои искали там убежища. А из пробудившегося Эскора, в котором бурлила магия, туда начали пробираться странные существа.

Эсткарпом, измотанным многолетней войной – сперва с кольдерами, потом с соседями, – правил Корис из Горма. Через некоторое время к нему примкнули Джелита и Саймон Трегарт, вернувшиеся с помощью своих детей и решившие защищать запад, а не восток.

На севере одураченный кольдерами Ализон по их наущению вторгся на западный континент, где находились долины Высшего Холлака, и был разбит там наголову. Установился непрочный мир, но ализонцы часто отправлялись в набеги на юг, испытать на прочность оборону Эсткарпа, и на этой границе Корис держал основные свои силы.

Эти годы были полны опасностей; люди, лишившиеся лордов, – в особенности те, кого изгнали из Карстена, – скитались, не зная, куда податься. Некоторые осели в Эсткарпе, хоть он и не стал для них подлинным домом, другие же устраивались на службу, куда получалось.

Преображение вынудило сокольников, мрачный и смертельно опасный народ, бежать из своего Гнезда в горах и становиться моряками на сулькарских кораблях или наниматься на службу, и их прежде крепко спаянную общность разметало по свету. Их некогда великая цитадель превратилась в груду камней. Прошли годы, а большинство из них так нигде и не пустили корни. При нынешнем правлении Эсткарпу недоставало уверенности в будущем.

1

Пасмурный рассвет выдался ветреным. Ветер сорвал с крыши гостиницы шиферную плитку, швырнул во двор, и она с грохотом разлетелась на куски. Некогда Ромсгарт был крупным городом, куда съезжались купцы из дальних краев, последней эсткарпской цитаделью перед горным путем в Карстен. Теперь же старый город обветшал и не менее трети его древних каменных зданий превратились в поросшие сорняками руины. Те времена, когда город кишел приезжающими и уезжающими купцами, остались в прошлом – с тех пор два поколения успели прожить свою жизнь и умереть. Карстен? А кто сейчас поедет в Карстен по горным дорогам? Не было там никаких дорог с тех пор, как искореженные горы воздвигли преграды, известные ныне лишь изгоям, лазутчикам и бандитам – они стекались сюда издалека в поисках убежища и устраивали себе норы и логова.

Но добыча тут у них наверняка была скудной. А после трех суровых зим даже самые отъявленные бандиты вряд ли будут серьезной угрозой.

Девушка стояла у окна гостиницы, придерживала ставень – ветер так и норовил вырвать его из рук – и смотрела на еще не проснувшийся город, высунув кончик языка. Эта нервозная привычка – девушка делала так, сама того не осознавая, – выдавала ее тревогу, но не осталось никого, кому было бы дело до тревог Тирты с Ястребиного Утеса.

Множество людей, измученных годами войны, бродили вдоль разрушенной границы, безнадежно искали убежище или чем-то занимались, но держали свое дело в тайне, чтобы его не отобрали вслед за всем прочим. В этих умирающих, полуразрушенных городах путникам не задают вопросов. Жизнь, вернувшаяся в Эсткарп, сосредоточилась на севере – в плодородных землях, которые через неделю-другую начнут вспахивать, и в портах, куда приходят сулькарские корабли – это бесстрашные торговцы уже начали возвращаться на свои прежние морские маршруты.

А эта комната, где скрученный из тряпки фитиль в плошке с маслом давал больше дыма, чем света, пропиталась запахом путников – слишком много их здесь побывало, слишком мало гордости здесь сохранилось, слишком много лет прошло. Время исчеркало стены трещинами и сделало пол неровным – его толстые доски истерлись под сотнями сапог. Тирта глубоко вдохнула чистый воздух снаружи, закрыла ставни и задвинула засов. Затем быстро прошла к шаткому столу с легкостью человека, привыкшего к опасным тропам.

Там она уже второй раз после пробуждения отыскала свой кошелек, который носила на поясе под кожаной курткой и слоями тускло-коричневой одежды. Кошелек из змеиной кожи был прочным – и при этом достаточно мягким, чтобы можно было на ощупь определить его содержимое. В нем лежали деньги, собираемые медленно и мучительно. Тирте хватало одного взгляда на мозолистые руки или боли в плечах от неловкого движения, чтобы вспомнить, как ей досталось большинство этих монет. Еще там был подарок судьбы – десяток золотых дисков неправильной формы, таких старых, что все изображения давно стерлись. Для Тирты они были знаком того, что она продвигается от мечтаний к реальности.

Она тогда рубила упавшее дерево, чтобы расчистить путь плугу, и обнаружила среди вывороченных корней разбитый сосуд – и это сокровище! Ей повезло еще и в том, что она была одна. Угрюмый крестьянин, нанявший ее на время страды, повадился отправлять ее одну на самые тяжелые работы – как думала Тирта, исключительно для того, чтобы доказать, что от нее как от женщины никакого толку.