Троицкие сидельцы

Ян Сапега недаром считался опытным полководцем. Он умел угадать общее настроение: вечером в шалашах, землянках, времянках появились командиры с приказом гетмана — наутро штурмовать крепость и взять ее до полудня.

V

Темной ночью из крепости вышли двое и пропали из виду, не успев сделать и двух шагов. Мишка, спотыкаясь в кромешной тьме, налетел на Степана, который осторожно спускался вниз под гору к Пятницкому монастырю. Ночной мороз пробирал до костей, лицо стыло на ветру. Неясные тени деревьев, выплывавшие из мрака, настораживали. Мрачная, недобрая тишина. Стараясь не сбиться в сторону, они осторожно крались к мельнице. Подозрительный шорох послышался Степану, и он тронул руку товарища. Долго стояли, озираясь вокруг. Негромкий посвист ветра в оголенных ветвях, легкое поскрипывание и потрескивание сучьев, казалось, мешают расслышать крадущиеся шаги.

До мельницы оставалось немного: громче журчала стекавшая из запруды вода.

Но тропинка шла мимо полуразвалившегося сарая, темневшего справа.

— Может, обойдем, — скорее угадал, чем услышал Степан и заколебался.

Обойти сарай, казалось, нетрудно, но и до мельницы рукой подать. И Степан решительно пошел вперед, за ним неуверенно шагнул Миша.

Друзья даже не успели сообразить, что случилось, как оба упали, сбитые с ног сильными ударами. В следующее мгновение Мишке так заломили левую руку, что он вскрикнул. Воспользовавшись этим, чьи-то ловкие руки глубоко запихнули ему в рот кляп. Начали выворачивать и правую руку, пытаясь выдернуть кинжал, а ноги опутывали веревкой. Мишка поджал ноги и, распрямив их, ударил и откатился в сторону. Кто-то застонал, грянул выстрел. Друзья вскочили на ноги и побежали к мельнице. Вслед им раздались выстрелы, близко просвистели пули. Степан первый подбежал к мельничному забору и ударил кулаком в дубовую доску. Хрипловатый голос предостерегающе спросил:

— Кто идет?

— Свои! Открывай скорей, погоня за нами!

— Говори слово!

— Заря!

Загремел засов, и запыхавшиеся друзья были впущены на мельницу. Их провели в маленькую каморку без окон, где они увидели сослуживцев из своего отряда: Ваньку Голого, Никона Шилова, Ивана Суету, Данилу Селевина и Афоню Дмитриева.

Наутро, 30 сентября, оглушительный грохот поднял стрельцов, занявших мельницу. Они кинулись наверх, к чердачным окнам. Пушки, установленные в Терентьевой роще, на горе Волкуше, на Красной горе, непрерывно палили по крепости. Ударили в ответ крепостные орудия; над мельницей с шумом проносились ядра.

— Началось, — сказал Степан. — Теперь только держись!

Он обернулся к крепости и увидал торопливо идущего к мельнице мальчонку с двумя ведрами в руках.

— Глянь, кто к нам на подмогу спешит! — закричал Степан.

Ванька Голый вздрогнул.

— Да это ж мой Гаранька! Вот постреленок! Не мог обождать, ведь убьют!

Вихрастый мальчонка быстро подошел к мельнице.

— Кто голодный, подходи! — весело закричал он.

Ванька Голый сердито отругал его и подхватил принесенные им ведра с обычной едой; в одном ведре были щи, в другом — пшенная каша, поверх нее лежал каравай горячего еще хлеба. Они поднялись в мельничную каморку.

Стрельцы быстро поели, опасливо прислушиваясь к гулким пушечным выстрелам.

— Куда мне тебя девать? — озабоченно и недовольно говорил Ванька Голый. — Сидел бы себе в крепости, раз стрельба началась.

Он велел Гараньке лечь в углу чердака, где были уложены два ряда мешков с песком и не высовывать из-за них носа.

Такие мешки стрельцы и мужики заблаговременно уложили вдоль всех стен для защиты от пуль и ядер.

Стрельба усилилась. Стрельцы поспешно приводили оружие в боевую готовность: раз — и черный порох засыпан в дуло ружья, поставленного на приклад; два — и шомпол туго забивает пыж; три — свинцовая круглая пуля, обернутая тонкой промасленной кожей, чтобы плотнее прижималась к гладким стенкам дула, утоплена в ружейный ствол; четыре — новый пыж забит шомполом; пять — сухой порох насыпан на полку. Теперь взводи курок и стреляй!

Сквозь грохот выстрелов послышались пронзительные звуки труб, дробь барабанов, и тысячи пехотинцев стройными рядами спустились с Красной горы, торопливо приближаясь к крепости. Синие, красные, зеленые, серые волны жолнеров катились к стенам крепости. Но мельница, по-видимому, ничем их не привлекала — они ее просто не замечали.

— Поручение выпало нам оч-чень важное, опасное, прямо сказать, поручение, — невесело пошутил нетерпеливый к вспыльчивый Афоня. — Зря, видать, ружья-то мы заряжали, стрелять не в кого, разве что воробьишку подбить!

— Наши товарищи сражаются насмерть, — вздохнул Миша, — а мы тут отсиживаемся на пыльных мешках, вся спина в муке, и в горле першит от нее, чихается все время.

— Не торопитесь, мужички, всему свой черед, — успокаивал их Степан. — Приступ этот не последний, кулаки почесать каждому удастся.

И как бы в ответ на его слова из Терентьевой рощи показался отряд жолнеров, направлявшийся вниз, к реке Кончуре.

— Идут! — воскликнул Миша возбужденно. — Идут, синие черти, прямо на мельницу!