Трон из пепла

В конце коридора с картинами находилась огромная библиотека, помещение которой было действительно грандиозным. Фейт подняла глаза к устрашающе высокому куполообразному потолку, в полном восторге от модели Огненной птицы, летящей над головами и занимавшей все пространство. Она гадала, изображена ли та в настоящую величину, и почувствовала, как в горле пересохло, хотя голова по-прежнему кружилась от удивительного возбуждения.

Они продолжили путь, и прямо перед собой Фейт заметила длинный стеклянный ящик на подиуме. Она была совершенно ошеломлена и даже с такого расстояния точно знала, что там внутри, подсознательно ускоряя шаг, пока не оказалась прямо перед артефактом.

Там лежало одно единственное перо и словно парило внутри. Чистейший красный цвет с янтарными вкраплениями и едва заметными желтыми пятнышками. Оно было не меньше ее руки. Фейт широко раскрыла рот, таращась на перо. Все сомнения в правдивости рассказа отпали при виде очевидного доказательства. Кто еще знал о его существовании?

– Каждые тысячу лет Феникс умирает естественным образом и сгорает дотла. Ты права, они возрождаются из пепла и начинают свой жизненный цикл сначала. Если только…

– Если не были убиты, – заключила она, не отрывая глаз от пера, зачарованная его безмолвным зовом.

– Да, боюсь, что так. Но убийство Феникса не проходит бесследно. В результате Балеморас и соучастники этого чудовищного преступления были прокляты. Многие из них так никогда и не покинули те горы, оскверненные какой-то болезнью, превратившей их в отвратительных, обезображенных существ. Люди говорят, что они все еще бродят там и размножились так, что подниматься в горы стало невероятно опасно. Другие, которым все же удалось выбраться, обнаружили, что не могут произвести на свет наследников, не могут привлечь ни капли любви или доброты, а также лишились всех своих способностей, став одинокими и озлобленными. Многие покончили с собой, но Матеас не оказал Балеморасу такой милости. Он сохранил ему жизнь и больше тысячелетия держал взаперти, пока они оба не угасли в один и тот же день. Матеас отправился в загробную жизнь, а Балеморас был обречен на муки в преисподней, где его душа продолжит страдать от последствий его поступков.

Фейт невольно содрогнулась при мысли о такой ужасной участи как при жизни, так и после смерти. Он заслужил это, но представлять подобное все равно было ужасно. Снова устремив взгляд на перо, она ощутила странное притяжение, словно под стеклом таилась живая сила. Чем дольше она смотрела, тем более завораживающим и живым оно казалось. Это был уже не просто артефакт, не памятник. Ей показалось, что она видит искры пламени, завитки живого, трепещущего огня, вплетенные в каждый волосок.

– Ты тоже это чувствуешь, не так ли? – Голос Агалора вывел ее из оцепенения, и она обернулась, не подозревая, что медленно приближалась к стеклу, чтобы разглядеть каждую деталь великолепного пера.

– Что это? – спросила она, потрясенная его безмолвным очарованием. Агалор наклонил голову, наблюдая за ним. – Раньше я думал, что оно может принадлежать самой Атериас, и что Матеас сохранил его в память о ней, так рано ушедшей из его жизни. Но потом я выяснил, что перья Феникса угасают, если хозяин убит. Они тускнеют и теряют всю магию и огонь, так что ими невозможно пользоваться. Считается, что они обладают великолепными целебными свойствами, и из них можно приготовить эликсиры для всех видов зелий, увеличивающих силу. Так что, как видишь, оно не может принадлежать Атериас. – Агалор нахмурился, и Фейт поняла, что он тоже озадачен его происхождением. – Прежде я не встречал никого, кто также чувствовал бы это притяжение, но, возможно, все дело в нашей родословной.

Агалор произнес это так небрежно. «Наша родословная». Но для нее слова значили гораздо больше, чем она ожидала, и Фейт взглянула на него. Она была частью его. И это навело на мысль о еще одной ниточке, связывающей их обоих: Ночные странствия.

– Ты когда-нибудь боялся? Мучался своим прошлым так сильно, что оно преследовало тебя во сне?

Черты его лица исказились, и она не знала, пробудил ли вопрос дурные воспоминания или ему было больно узнать, что Фейт имеет в виду собственный опыт.

– Много раз, – ответил король, и она была благодарна, что он раскрыл свою уязвимую сторону. – Почему ты спрашиваешь? – Вопрос показался ей подготовленным, но, похоже, он не собирался давить, ожидая, что та сама откроется ему. Возможно, Рейлан уже сообщил о ее ночных кошмарах, и отец ждал, когда она наконец придет.

– Ник – король Николас, – поправила она, решив, что более уместно использовать его титул, как бы странно это ни звучало. – Однажды он сказал, что у Ночных странников нет собственных снов и кошмаров. И все же они мучают меня почти каждую ночь.

Агалор понимающе посмотрел на нее, подтверждая, что ожидал услышать именно это.