Трон Принцессы

— Наверное… Миннесота прекрасна в это время года. — Она выглядела озадаченной идеей выбрать новый путь, возможно, новую личность.

Я ободряюще кивнул.

Хэлли покачала головой, внезапно нахмурившись.

— Нет, я не могу этого сделать. Я не могу просто встать и уйти. Это будет неправильным сигналом. Как будто я убегаю.

— Ты не можешь оставаться в Лос-Анджелесе, — нетерпеливо сказал я, думая о Козлове, о глупой Анне, обо всех осложнениях.

— Конечно могу. — Она улыбнулась. — А если у меня возникнут финансовые проблемы, по крайней мере, у меня будет…

— Твоя жизнь в опасности, — перебил я ее, устав от одного и того же вопроса.

Она моргнула, уставившись на меня широко открытыми глазами, как будто я ударил ее.

— Моя жизнь в опасности? — повторила она, ошеломленная. — Как? Почему? Крейг?

Зажав пальцами глазницы, я судорожно вздохнул.

— Ничего общего с ним. Ты была в опасности уже несколько месяцев, — сказал я. — С тех пор, как я появился в твоей жизни, если быть точным.

— Расскажи мне все. — Ее тон был холодным, непреклонным. Она уже была другой женщиной, отличной от той, которая пыталась заколоть меня бутылкой из-под газировки. Она была сделана из более прочного материала. И мне стало интересно, знала ли она это.

— Когда я работал в отделе внутренней борьбы с терроризмом, моя работа заключалась в том, чтобы уничтожить LA Bratva. Операция русской мафии быстро набрала силу и взяла под свой контроль улицы, особенно вокруг Хидден-Хиллз, Вестлейк-Виллидж и центра города. Незаконные азартные игры и отмывание денег были надоедливыми, но не нарушали условия сделки. Правительство провело черту за торговлю людьми и оружием, и становилось ясно, что у нас есть проблема. В год, когда я вступил в эту роль, они убили тридцать три невинных человека.

Ее голова печально опустилась, но она ничего не сказала, что позволило мне договорить.

— Заводилой был парень по имени Василий Козлов. Гнусный сукин сын с впечатляющим послужным списком лишающих жизней тех, кто перешел ему дорогу. Задача состояла в том, чтобы заполучить его, мертвого или живого. Дыхание всегда было предпочтительнее, но это было необязательно.

Это была та часть, которой я боялся. Я сделал глубокий вдох. Я не вспоминал тот день с того момента, как подал заявление об отставке и дал агентству письменное изложение того, что произошло. Лоу знал почти все. Том - только часть.

— Однажды мы получили известие о встрече. Между «Братвой» и каким-то клубом NorCal MC происходил обмен незаконным оружием. В полученном нами оперативном сообщении сообщалось об обмене двумя сотнями 9-мм винтовок и набором винтовок. Встреча произошла в глубине грузинского ресторана. Мы совершили налет на сустав.

Я остановился и закрыл глаза, позволив моей голове опуститься между плечами. Я понятия не имел, почему я говорю ей это. Я мог бы дать ей короткую версию. Ту, которая не изображала бы меня монстром.

Но она заслужила знать всю правду.

Что я на самом деле монстр. А монстры могли процветать только во тьме. Далеко от нее и всего, что она представляла.

— Скажи мне, — прохрипела она, коснувшись моей руки. — Покажи мне свои уязвимые места. Ты уже видел так много моих.

— Это был подпольный рейд. Мы выбили выходную дверь. Но это была установка. Козлов хотел, чтобы люди, занимавшиеся этим делом, — мы — были убиты. Нас встретили самодельными дымовыми шашками, от которых невозможно было дышать, не говоря уже о том, чтобы видеть. Но я был упрямым ублюдком и просто воспринял это как приглашение вручить голову Козлову на блюдечке с голубой каемочкой. Вместе с двумя моими коллегами я протиснулся вперед по узкому темному коридору. Я слышал, как люди бегали, кричали по-русски. Наверное, они думали, что мы отступим, как только нас встретят дымовыми шашками. Внезапно я оказался в комнате с дюжиной мужчин. Одним из них был Козлов.

Меня физически тошнило от воспоминаний о том, что произошло дальше. Никакая часть меня не хотела продолжать эту историю. Я захлопнул глаза.

— Он поднял руку и указал на меня. Я думал, что у него есть пистолет. Думал, он меня убьет.

Тишина.

— Что ты сделал?

— Я сделал три выстрела, — прохрипел я. — Прямо посередине.

Я почувствовал, как бьется мое сердце, когда мои губы снова разомкнулись, чтобы закончить свой рассказ.

— Хэлли…

— Да?

— Он держал на руках своего ребенка. Его двухлетний сын. Это была его версия белого флага.

Воспоминания врезались в меня сразу.

Плач я слышал только задним числом.

Вздохи.

Бульканье.

Тишина.

Кровь. Кровь. Кровь.

Я убил ребенка. Невинного ребенка. Чистая душа, попавшая в неудачное стечение обстоятельств.

Из последних сил я сказал:

— Козлов выжил. Пули не прошли сквозь тело его сына. Этот малыш был его живым щитом. Я ушел в отставку и вернулся в Чикаго. Я знал, что Козлов поклялся отомстить за смерть своего сына — и, честно говоря, я не мог винить его за это, — но также знал, что для него ступить на территорию Чикаго было проблемой. Разные Братвы, разные юрисдикции. Он не мог просто ворваться в Чикаго и пролить кровь.

— Но в Лос-Анджелесе он может, — закончила за меня Хэлли.

Я кивнул.