Трон Принцессы

— Ты не можешь вечно оставаться вдали от своей семьи. Несмотря на то, что они несовершенны, а твоичувства обоснованы, они все равно любят тебя и глубоко заботятся о тебе по-своему. Не отказывайся от них, пока не попытаешься изменить твои отношения.

— Ч-что вы здесь делаете? — Я бросила слова изо рта. Едва.

— Пора поговорить, — сказал отец мягко, но строго. Это был его серьезный тон, и я не слышала его так давно. Я пропустила это, поняла я глупо. Я скучала по его жесткой любви. Я скучала по его любви.

— Мы не разговаривали с того ужасного дня, когда ты приехала в Техас на несколько часов. С тех пор, как… — Мама судорожно вздохнула, остановившись на полуслове.

Поскольку я ясно дала понять, что не считаю их семьей после того, как просмотрела поведение Крейга по отношению ко мне.

Но с тех пор я добилась некоторого прогресса. Я поняла, что, может быть, не на них мне следует злиться за это конкретное оскорбление. У них были свои недостатки — они вмешивались в мою жизнь, в мои решения, в мое благополучие и подрезали мне крылья, посадив меня в красивую золотую клетку. Но, как указала Илона на одном из наших многочисленных сеансов, они не были злонамеренно оскорбительными, даже если насилие имело место. И нападения Крейга происходили достаточно осторожно, чтобы не вызывать у них никаких подозрений.

Я перевела взгляд на Геру, выдвинув бровь.

— Где твой муж?

Я уже знала ответ. Впервые в жизни я была язвительной сестрой.

Гера поджала губы, глядя вниз.

— Он сейчас живет у своих родителей. Он внес залог вскоре после ареста.

— Наверное, ему впервые в жизни пришлось испытать хоть какой-то дискомфорт.

— Ты собираешься продолжать суд? — спросила моя сестра.

Скромно улыбаясь, я сказала:

— Вопреки распространенному мнению, я всегда заканчиваю начатое.

— Мы разводимся, — выпалила Гера.

— Конечно. — Я осталась равнодушной. — Оставаться с ним после того, что случилось, — плохая реклама. Много заголовков.

— Это то, что ты думаешь? — Рот Геры был открыт.

Я пожала плечами.

— Послушай, Хэлли, мы хотели бы поговорить с тобой внутри, наедине. — Это был папа, выглядевший таким потерянным, таким оторванным от своей естественной среды обитания, что мою кожу буквально пронзила боль печали. Я никогда не видела его таким не в духе.

Я не думала, что в моей квартире хватит места для всех нас, но я все равно сунула ключ в замок. Я начала возиться с ним, когда он застрял. С раздражением я объяснила:

— Он хитрый.

Папа вошел в мое личное пространство, взяв на себя управление, держа ручку и ключ.

— Секрет в том, что ты должна потянуть ручку на себя, вставляя ключ как можно глубже, прежде чем повернуть. — Он без усилий толкнул дверь.

Скептически нахмурившись, я спросила:

— Откуда ты это узнал?

— Я работал у слесаря все лето, каждое лето, когда был подростком.

— Я понятия не имела.

— Это потому, что я почти никогда не говорил с вами, девочки, о чем-то важном. Я хотел бы изменить это. А теперь иди.

Мы все зашли в мою гостиную. Я не извинилась ни за размер своей квартиры, ни за ее состояние. Или тот факт, что кушетка выглядела так, будто знавала лучшие времена — в девяностых.

Мама и Гера сели на мой крошечный диванчик, а папа занял единственный табурет в уголке для завтрака. Я приземлилась на свою двуспальную кровать.

Папа переводил взгляд с Геры на маму. Я всегда чувствовала, что они были командой, независимой от меня во всех отношениях и формах. Так казалось и сейчас. Как будто они говорили на тайном языке только своими глазами.

— Я начну, — решительно сказал папа, когда и мама, и Гера смущенно отвели глаза. — Вся семья должна извиниться перед тобой, Хэлли. И я думаю, самое подходящее время, чтобы извиниться перед тобой, это день, когда ты приехала в Техас, чтобы рассказать нам о Крейге. Мы были так контужены, так злы — на него, на себя, — что трагедия была омрачена яростью. К тому времени, когда мы пришли в себя, переварили все, что было сказано, что было сделано, ты отказалась отвечать на наши звонки. Рэнсом посоветовал нам держаться подальше…

При упоминании его имени мое сердце подпрыгнуло. Но мое лицо не дрогнуло.

— И, ну, мы дали тебе немного места. Мы продолжали звонить, но не врывались. Пока не стало ясно, что ты не хочешь иметь с нами ничего общего — возможно, навсегда. Я прав, Сахарный пирожок? Ты не хочешь иметь с нами ничего общего?

Да. Нет. Может быть?

— Это сложно, — сказала я наконец. — Твое присутствие здесь не только напоминает мне о том, что случилось с Крейгом и осталось незамеченным. Для меня ты символизируешь мою потерю независимости. — Или то, что я никогда по-настоящему не лаяла на них, чтобы вернуться в Техас. Но потом я вспомнила кое-что, что Илона сказала мне на прошлой неделе.