Трон Принцессы

— Мне нелегко перечить, — вежливо ответил Рэнсом.

Я не была удивлена, что он не косноязычен перед моим отцом, но должен ли он относиться к нему с таким же отношением, как если бы он чесался?

— Отлично. Следуй за мной, Рэнсом. На пару слов. Сладкий пирожочек, увидимся через минуту. Нам нужно многое обсудить, и я уверен, что у тебя есть ко мне вопросы.

Мой отец всегда говорил, что жизнь состоит из приоритетов. Прямо сейчас он ясно дал понять, что скорее поговорит с человеком, которого нанял, чтобы вбить в меня хоть немного здравого смысла, чем узнает, чем я занималась последние пару лет. Хотя, можно возразить, ему и не нужно было спрашивать. Все это было опубликовано на моей странице в Instagram и в таблоидах.

Оставшись одна в большой комнате, я подошла к окну, надеясь снова мельком увидеть маму. Мне нравилось ощущать восхитительную боль, когда она пронзала слои моей кожи, пока не достигала моего сердца. Боль была горько-сладкой. Это было похоже на новую татуировку. Это заставило меня вспомнить, что я жива. Что я все еще могла чувствовать.

Но скамья была пуста, и собак уже не было. Вокруг толстых цветов роились пчелы, а птицы продолжали чирикать. Мир ходил вокруг своего дня, не обращая внимания на мою душевную боль.

Встреча Рэнсома с папой заняла всего тридцать минут. Рэнсом вернулся один, на его лице не было ни слова, сказанного им во время визита в офис моего отца. Он взял свой ноутбук и сунул его в кожаный чехол.

Я наблюдала за ним, переполненная внезапной, настойчивой яростью.

Так что, если этот человек прошел через многое? Он решил направить свой гнев на то, чтобы стать невыносимым, подлым человеком. И его гнев был направлен на меня. Он был здесь не для того, чтобы защитить меня. Он был здесь, чтобы гарантировать, что я публично не облажаюсь. Я была его зарплатой. Его жирной зарплата. И он, вероятно, провел последние тридцать минут, рассказывая моему отцу, насколько я докучаю, так что он даст ему премию.

— Это все, на что ты надеялся, и даже больше? — Я насмешливо проворковала, делая вид, что изучаю вид снаружи.

— Твои родители готовы тебя видеть. Сделай это быстро. Я хочу уйти.

Правда? Ну, я тоже хотела. Я хотела поговорить с родителями. Я хотела уважения. Я хотела, чтобы на меня перестали смотреть как на непослушного ребенка.

— Вообще-то я решила переночевать здесь. — Я повернулась к нему лицом. — Не жди меня.

Перекинув сумку с ноутбуком через плечо, Рэнсом ровным голосом сказал: — Иди к родителям. Я подожду здесь. Мы уезжаем через час.

— Ты не слушаешь. — Я использовала тот же тон, который мои учителя использовали в частной школе для воздействия. — Я хочу, чтобы ты ушел. Я ночую здесь сегодня ночью. Здесь есть охрана. Много всего. Ты свободен.

Я не знала, что делаю. Я, конечно, не знала, могу ли я остаться здесь. Я просто знала, что не смогу иметь дело с Рэнсоном после этого… этого… продолжающегося кошмара. Отсутствовать на всех семейных фотографиях, оставаться на три часа ждать, как продавец, и, прежде всего, быть отвергнутой от него, после того, как мои родители не видели меня так долго…

Родители Рэнсома, возможно, отказались от него, когда он был младенцем, но, вероятно, это произошло потому, что у них не было средств, чтобы содержать его. У моих родителей были все средства в мире и ноль воли. Они точно знали, кем я выросла. Они решили отказаться после того, как попробовали готовый продукт.

— Уходи! — Я топнула ногой в отчаянии. — Уходи.

Он остался на месте, выглядя выше, шире и устрашающе, чем секунду назад.

С диким рычанием я побежала к нему, толкая его в грудь. Он не двигался. Мое горло издало что-то среднее между ревом и всхлипом. Я толкнула его еще раз, на этот раз сильнее. Я вцепилась в его торс, царапая ногтями кожу под его рубашкой, пытаясь вызвать у него кровотечение.

Ничего.

— Блядь! — Я сжала кулаки, обрушив их на его грудь.

— Оставь. — Удар.

— Меня. — Удар.

— Одну! — Удар.

— Достаточно. — Голос, как кубик льда, пробежал по моей спине, заставив меня замереть на месте. Внезапно мне не захотелось больше оставаться. Я не оборачивалась, зная, кому он принадлежит.

— Отойди от этого человека. Небеса знают, что тебя воспитывали лучше, чем это. Мистер Локвуд, наша дочь сегодня останется с нами. Вы можете взять выходной до конца дня.

Голос стал громче, ближе за моей спиной. Моя мать вошла в комнату. Нежный стук ее каблуков звенел изящно, как звон бокалов с шампанским.

— Повернись, зайчик.

Я так и сделала, почувствовав, как воздух со свистом вырывается из моих легких. Часто я обнаруживала, что разочарована и неудовлетворена своими отношениями с отцом. Но когда дело дошло до моей матери, я совершенно испугалась.