Тропа через Морхейм

Сварт, разозлившись из-за неудовлетворенного любопытства, со всей дури пнул мыском сапогом лужу на полу и вдруг ударился обо что-то твердое. Боли он не почувствовал, только ощутил склизкий холод, который заполз ему в душу или в то, что от нее осталось.

Наклонившись, Охнэр поднял маленький круглый камень, а затем, обессилев, грохнулся в обморок.

***

На следующее утро Охотник проснулся в своей комнате.

Голова у него раскалывалась, а в кулаке он сжимал невесть откуда взявшуюся каменную горошину, испачканную в грязи.

Замысловато выругавшись, Охнэр вспомнил, как скелеты с коробками оставили его в одиночестве и самое главное — в дураках, после чего он запил свое горе тремя десятками кувшинов с вишневым вином, изрядно опорожнив дворцовый погреб.

— Нет худа без беды, а похмелья — без воды, — ухмыльнулся сварт и вылил на себя таз воды, который почему-то оказался не родниковой водой для умывания, а чем-то весьма дурно пахнущим.

— Фаталия! Ты снова помои оставила! — взревел Охотник, пытаясь выломать железную дверь, ведущую в башню Безумной принцессы.

— Это не она! — тоненько пискнула из-за двери служанка принцессы. — А я! Хотела проучить вас, господин Охотник. Неприлично так воспитывать принцессу Сидхейма…

— Где она! — неистовствовал личный стражник.

— Сбежала, господин Охотник, — чуть не плача, ответила из-за двери служанка, — снова.

— Тем лучше. Пусть бежит. Если поймаю, убью, — зло пробормотал сварт и яростно стиснул челюсть.

Приемная дочь

Охнэр проснулся среди ночи, но не потому, что ему плохо спалось в роскошной спальне Сидерхолла.

Он был свартом, выковавшим свое тело в мрачных подземельях Свартхейма, поэтому мог только лежать на кровати и смотреть в потолок, украшенный лепниной.

Проклятье! Если это снова девчонка, то я оторву ей ноги, проворчал Охотник и нехотя оторвал голову от мягкой подушки.

Новоиспеченная принцесса Сидхейма, именуемая Фаталией, а сидами — Безумной принцессой, была его личным видом пыток, ведь доставляла проблем больше, чем разведчики Свартхейма и Ледхейма вместе взятые.

— Мелкая! Если ты снова пытаешься сбежать, то выпрыгни из башни! Мне надоело искать тебя по болотам! Тьма Земная! — раздраженно крикнул Охнэр и натянул коричневый кафтан.

Ответом ему была гробовая тишина, хотя сварт был готов поклясться, что слышит, как она бродит по коридору и гремит костями.

Принцесса Фаталия была худенькой девчонкой, бойкотирующей заточение в башне отказом от еды, но истощить себя до полусмерти она не могла. Впрочем, сварт не был ни в чем уверен, поэтому изучил каменные стены магическим взглядом и увидел то, к чему не был морально готов.

— Твою ж Морху! — воскликнул Охотник, увидев вереницу скелетов, несущих коробки.

Они шли друг за другом, будто скованные невидимые цепью, как узники на рудниках Свартхейма, появляясь в одном углу коридора и исчезая в противоположном конце.

«Идут с севера на юг, — отметил про себя сварт и бесшумно прокрался в коридор, — может, их замуровали во дворце, поэтому они и бродят здесь, как неупокоенные?»

Когда последний скелет с коробкой скрылся в южном углу дворцового коридора, сварт внимательно осмотрел комнату, но так ничего и не нашел.

Пожав плечами, он вышел во внутренний двор, чтобы побродить под звездным небом и посетовать на свою судьбу, как вдруг снова увидел ночных гостей — скелетов, несущих коробки, которые шли стройной колонной куда-то вглубь сада, выходя прямо из каменной стены дворца.

Недолго думая, Охнэр последовал за ними, держась чуть поодаль, предвкушая, как откроет мрачный секрет Сидерхолла.

***

— Не смешите меня, господин Охотник! Здесь не Морхейм! У нас мертвецы не бродят по ночам, а мирно спят в Роще Забвения. Это вы по дому соскучились, вот и мерещится вам такое, — со смехом ответил сварту королевский дворецкий.

— Я видел собственными глазами, господин Ливейн! Этой ночью толпа скелетов вышла из дворца и направилась в этот самый лес… как его там… Рощу Забвения! И несли коробки! Я проследил за ними до куста с розами, а потом они вдруг исчезли! — настаивал на своем Охнэр. — Будь они неладны!

— Цветы? — иронично приподнял брови королевский дворецкий, степенно поправляя зеленую ливрею, на которой красовался герб правящего дома Лиа.

— Коробки! Проклятье! Я все могу понять — меня не удивить воскресшими мертвецами, но зачем им, спрашивается, коробки, господин Ливейн? Может в Сидерхолле спрятано… какое-то сокровище? — не унимался сварт, закрыв собой узкий проход, ведущий на королевскую кухню, куда так спешил сид.

— Да вы с ума сошли, господин Охотник! — всплеснул руками в белых перчатках господин Ливейн. — Единственное сокровище Сидерхолла — это наша принцесса, которая уже вторые сутки ничего не ест. И все из-за вас. Не надо было вам запирать ее в башне. Это так неприлично.

— Что прилично, а что нет — решать мне. Не вам ее по болотам и магическим рынкам искать. Пусть посидит взаперти и подумает о своем поведении, — огрызнулся сварт, пропустив, наконец, дворецкого, но беда не приходит одна, поэтому через мгновение Охнэр уже стоял возле башни принцессы.