Тропа через Морхейм

Но что может сделать сид, да к тому же лишенный магии? Фаталия, хоть и яростно бросалась на врага, тоже была сидши, и вреда противнику от ее атак было меньше, чем для воды — от дырявого решета.

«Ничего, в Храме Войны ее натренируют так, что Морхана в гробу повернется, — мысленно успокаивал себя сварт, а затем внутренне усмехнулся. — Вот же болван. Она же и есть Королева Проклятых».

— Мы безоружны и сдаемся, — примирительно сказал Флюэр, когда его, изрядно поколоченного, скрутили двое молодчиков, одетых в потрепанную форму пограничников. — Возьмите деньги и уходите. Мы не будем вас преследовать и забудем ваши лица.

— Слышь, хилый, нам не золото надо, а девка. За нее один лорд отвалит пол королевства. Небось, тоже слыхал о таком? — развязным тоном спросила девушка в дырявом синем плаще, которая держалась немного поодаль, когда ее сообщники колотили верховного советника. — Потому ее сам туда ведешь?

— Отвалите, уроды! — выпалила Фаталия и тут же получила звонкую пощечину.

Из глаз у нее потекли слезы, но она не расплакалась, а сильней разозлилась, стиснула зубы и кулаки, готовясь драться не на жизнь, а на смерть, но в бой вступить так и не успела.

Скорпикор, красный, словно ночное полымя, ударил стальным жалом одного бандита, располосовав его на две части, и жадно впился в кровавые останки хвостом, после чего моментально увеличился в два раза, словно дрожжевой хлеб в печке.

Участь второго была ужасной — скорпикор ударил его в живот хвостом и выпустил драконью порцию яда, после чего бедолага на глазах превратился в шипящую кислотой лужу.

Бандитка бросилась в лес, но далеко убежать не успела — ее поймала паучиха, которая радостно клацая челюстью, замотала ее в белый чехол, ловко орудуя пушистыми лапками, а затем, подвесила на ветку, предвкушая лакомство сочным маринадом.

Скопикор, видимо, решил ей помочь, и воткнул в кокон жало, после чего паучиха, вылупив на него восемь умильных глаз, обрамленных длинными ресничками, сердито треснула ему лапами по панцирю.

Все это Охнэр наблюдал, лежа пластом на земле, как и всегда, впрочем, когда вокруг него кипела кровавая заварушка.

— Хнэр! — тоненько крикнула Фаталия и топнула ногой питомцу размером с дерево. — Так нельзя делать! Зачем ты убил бандитов? Это неправильно!

— Да, правильно, Фаталия, — одобрительно кивнул верховный советник, потирая ушибленную скулу, — насилие порождает насилие…

— Я бы сама их убила! В следующий раз не мешай мне мстить за дядю! Он снова умер!

Принцесса пнула сапогом Охотника и так грязно выругалась, что верховный советник от неожиданности даже дар красноречия потерял, которым был славен на все дружественные и враждебные королевства.

«Не «снова», а «опять», — сокрушенно подумал сварт, перебирая в уме все смачные выражения, которыми он то и дело покрывал нерасторопных сидов во дворце, нехотя признав, что ученица все-таки превзошла своего учителя.

— Что же делать?! Дядя воскреснет?! — исступленно трясла принцесса Флюэра, который переводил растерянный взгляд с гигантского скорпикора на лежащего ничком сварта. — Что, ядрена мать, надо сделать?!

Скорпикор, видимо, и, правда, обладал разумом и был способен что-то чувствовать к хозяйке, потому что осторожно наклонил огромный хвост к ее растрепанной макушке и ласково поелозил.

Охнэр боялся, что голова его воспитанницы слетит с плеч и покатится по окровавленной траве, но нет, Фаталия осталась жива, хотя дурное настроение ее усилилось, когда она не смогла сдвинуть с места личного стражника.

— Ему нужна жизненная сила, — побелевшими от пережитого ужаса губами произнес верховный советник и, покачнувшись, шагнул в сторону скорпикора и дрожащим голосом произнес. — Прошу, отдай ему часть своей мощи, и прими свой прежний, — сказал он питомцу принцессы, который его все-таки понял, потому как наклонил огромный хвост к сварту, изучая его, как голодный комар — сочного толстяка.

Если бы кто-нибудь мог слышать крики отчаяния Охотника, то содрогнулся бы от ужаса и бежал бы, сломя голову, на край земли в Инхейм, ведь скорпикор в мгновение ока превратил свое жало в тонкую иглу и вонзил ее в пятую точку сварта, перелив в его застывшее тело жизненную силу.

***

— Ты уверен, что эта штуковина точно не хочет меня убить? — с сомнением спросил Охнэр у верховного советника, когда снова обрел способность говорить, двигаться и выражать отборными ругательствами свои мысли.

— Уверен, — кивнул сид.

Они шли по заросшей тропинке, погружаясь все глубже в дубовую чащу, отчаянно стараясь забыть поляну, на которой лицом к лицу со смертью встретились бандиты.

— Тогда почему угрожал мне смертью? — не унимался Охотник, недоверчиво поглядывая на черного скорпикора, который снова едва доставал принцессе до пояса.

— «Смерть» — это его имя, — не выдержала Фаталия. — Он подумал, что ты назвал свое имя, и он в ответ представился. Понимаешь, его так зовут! Вот ты тупой, дядя, честное слово.

— Фаталия, — предупредительно произнес верховный советник, которому претило любое бескультурье и насилие.