Тропа колдунов

Белая фигура колдуна тем временем простёрла перед собой ладонь. Нет, это пока не волшба, это приказ. Знак дан, и бесшумные тени, крадучись, подступили к входным проёмам молельни, похожей на гигантский шатёр и к храмовой башне. Двое или трое направились к другим строениям — осмотреть и проверить.

К темнице Зигфрида тоже приближался человек в чёрной одежде. Мягкая кошачья походка, подвязанные на лодыжках штаны, короткая, не сковывающая движений куртка, широкий пояс, маска на лице. Если бы не яркие огни, незнакомец, наверное, полностью слился бы с темнотой. Даже короткий обнажённый меч, который он держал в руках, был из затемнённой стали, неприметной в ночи.

Вообще-то меч — это плохо! Зигфрида взволновался не на шутку: в данной ситуации враг его врага точно не окажется другом. Барон принялся сильнее растирать руки. Кожу начало слегка покалывать. К конечностям возвращалась чувствительность. Только уж очень медленно. Оставалось уповать лишь на то, что неизвестный чужак не сможет в одиночку сдвинуть каменную плиту, закрывавшую вход в темницу. А если всё-таки сможет?

Закричать? Поднять тревогу?

И обратить тем самым на себя внимание?

Принять решение он не успел.

— Ал-ла-ак-ба-а! — ночь разорвал громкий многоголосый крик. Кричали из-за ворот и из-за ограды.

* * *

Чёрные воины дёрнулись на крик. Мечник, направлявшийся к темнице Зигфрида, отпрыгнул назад — к своим. А на освещённый кострами храмовый двор уже врывались…

Кто?

Барон в изумлении смотрел на новых участников ночного действа. Просторные белые одежды, широкие красные пояса. Головы обмотаны длинными матерчатыми полосами. В руках — кривые сабли и длинные кинжалы. Белые фигуры, хорошо различимые в ночи, вбегали в ворота и перепрыгивали через ограду.

«Кто? Кто? Кто они?!» — билось в голове Зигфрида.

Тоже языческие колдуны, вроде однорукого старика? Целая толпа колдунов, сбежавшихся к заброшенному храму в поисках магического артефакта?

Нет, одежды нападавших слишком сильно отличались от одеяний языческого мага. Да и сами они не походили на здешних желтолицых язычников. Тёмно-коричневая кожа. Широкие глаза. Большие, с горбинкой, носы. Кустистые брови. Чернявые бороды. И, наконец…

— Ал-ла-ак-ба-а! — снова и снова гремел в ночи воинственный клич. А ведь местные колдуны-язычники вряд ли станут славить Аллаха.

Зигфрид меньше всего ожидал увидеть в этих землях и этой ночью сарацин. Но это, по всей видимости, были именно они.

Люди-тени явно не ожидали нападения. Однако растерянности в их рядах не было. Повинуясь приказу колдуна-предводителя, часть чёрного отряда бросилась навстречу атакующему врагу. Другая часть ворвалась в храмовые постройки, откуда уже выбегали разбуженные рыцари и кнехты князя-карпа.

Что происходило внутри зданий, Зигфрид не видел, но схватка во дворе разворачивалась на его глазах. Белые и чёрные воины яростно схлестнулись друг с другом.

Местом битвы стала освещённая огнями площадь, так что проку от ночных одежд сейчас было немного. Впрочем, люди-тени были обучены не только скрытно перемещаться. Они оказались ещё и отменными бойцами. Чёрные приспешники однорукого колдуна мастерски владели оружием, о существовании которого барон раньше и не подозревал.

Воины в белых одеждах были, пожалуй, не столь ловки и искусны, но их численное превосходство, отвага и безрассудство на грани сумасшествия восполняли недостаток воинского умения. Сарацины шли напролом, ничуть не страшась смерти и сметая немногочисленных противников. При этом ни чёрные, ни белые даже не пытались соблюдать правил честного боя. Что и не удивительно: ни те, ни другие не могли принадлежать к благородному рыцарскому сословию.

Зигфрид припадал то к одной щели в стене, то к другой. Взгляд барона выхватывал отдельные эпизоды кровавой схватки.

Вот две белые фигуры устремились к чёрной. Человек-тень резко взмахивает руками. Что-то бросает в нападающих — что-то маленькое, неприметное. Оба сарацина медленно оседают на землю. А из-за их спин выскакивает третий. Рубит саблей сплеча. Но чёрный воин уже держит в руках два диковинных кинжала-трезубца, похожих на маленькие вилы. Раз — изогнутый сарацинский клинок пойман между клинком и выгнутой рукоятью одного кинжала. Два — захваченная сабля отведена в сторону. Три — чёрный воин делает шаг вперёд и всаживает второй кинжал под левое ребро противника. А на счёт четыре — сам попадает под саблю нового врага, зашедшего сбоку. Голова, обмотанная плотной чёрной тканью, катится с чёрных плеч.

А вот человек-тень быстро стреляет из миниатюрного — всего-то в локоть длиной, не больше — лука. Короткие тоненькие стрелы, пущенные слабой тетивой, летят недалеко и входят неглубоко, но валят сарацин, словно болты из мощного арбалета. Одного, второго, третьего… «Отравленные наконечники», — понимает Зигфрид. И видит кинжал, брошенный в лучника. Кинжал вспарывает чёрную ткань и отлетает в сторону. Рана, вроде бы, несерьёзная, так — царапина, а не рана. Однако лучник роняет лук и корчится на земле. Похоже, яд в этой схватке используют обе стороны.