Тропа колдунов

Шаману приходилось туго. Покрытая запёкшимися кровяными пятнами одежда степного колдуна зияла прорехами, дымилась и тлела. Кожа и плоть на правом боку были изодраны в клочья. На левом бедре из глубокой раны выступала кость. Обычный человек давно бы свалился замертво. А этот, казалось, даже не чувствовал боли. Этот сопротивлялся. Пока…

Михель и Арина дружно наседали на татарского колдуна.

Странно только, что колдовские кристаллы без дела валялись под ногами чародеев. За толстой прозрачной коркой темнели усохшие руки навьей твари. Правая рука в одном кристалле. Левая — в другом. Ни степняцкий шаман, ни маг с ворожеёй не пользовались в этом бою их силой. Почему?

Тимофей пригляделся: чёрная пульсирующая жилка связывала оба артефакта.

* * *

«Княже, что это? Что происходит с Костьми?» — задать вопрос вслух Тимофей не мог, но его мысли были услышаны.

«Одна Кость сдерживает силу другой, — беззвучно ответил князь. — Кристалл поглощает мощь кристалла. Такие заклинания нетрудно творить вдвоём».

Ну да, маг и ворожея — их ведь двое!

«Михель и Арина связали Кости друг с другом, и тем самым лишили противника возможности вырваться с Тропы», — добавил Угрим.

«А без помощи Чёрной Кости Тропы не покинуть?»

«Никак. Только сила Кости открывает Тропы и выводит с них. Связь между кристаллами оборвётся, когда погибнет шаман. Или когда шаман одолеет. И это нам только на руку. Сейчас латинянин, гречанка и степняк бьются, не прибегая к навьей силе».

Тимофей вздохнул. Вообще-то, на его неискушённый взгляд, опасного чародейства на чужой Тропе доставало и без Кощеевой Кости.

Вот Арина, выхватывает из пространства перед собой сноп сияющих искр.

Вот Михель стремительным движением ладоней сдирает с колышущихся сводов Тропы клок тьмы — словно кору срывает с дерева, словно шкуру с туши снимает…

Искры, сжатые рукой ворожеи в шипастый ком, летят в противника.

Темнота в руках мага, будто большой осадный щит, прикрывает и латинянина, и гречанку от ответного удара.

А вот уже, наоборот, Арина отрывает с подрагивающих стенок навьей дороги пласт гибкого упругого мрака и разворачивает перед собой и Михелем. А Михель мечет во врага искрящегося ежа.

Эти двое действовали как один человек. Чётко, слажено, продумано. Когда бил латинянин, гречанка прикрывала себя и его. Когда атаковала ворожея, обоих защищал маг. Потому и не было ни на ком из них серьёзных ран. Так — царапины, ссадины, да редкие прорехи на одежде.

Степняку же приходилось и обороняться, и нападать самому. Шаман не успевал отражать все удары, и его атаки не достигали цели. К тому же эта Тропа была проложена не им, и брать из неё силу татарин не мог. Он довольствовался тем, что имел при себе.

В качестве щита кочевник использовал небольшой бубен, украшенный плетённой бахромой, а короткой узловатой палкой-колотушкой размахивал как ослопом. Вероятно, куцая палка имела незримое продолжение. Удары выходили сильными и доставали врага на приличном расстоянии, не позволяя приблизиться ни латинянским рыцарям, ни чародеям.

Взмах колотушки…

Чуть колыхнулось чёрное покрывало-щит в руках Арины

А у ног Михеля в упругом мраке появилась вмятина.

Очередной ком искр летит в шамана. Бьётся о подставленный бубен. Отскакивает от натянутой кожи, словно от каменной стены.

Но второй снаряд, пущенный сразу же вслед за первым, рвёт плечо степняка. Тот однако даже не замечает новой раны на истерзанном теле.

Ещё один взмах колотушкой.

И опять тьма-щит отводит магический удар. Валится вместе с конём рыцарь из дружины Феодорлиха, попавший под невидимый рикошет, вылетает из седла другой всадник. Прогибается стена мрака.

«Как они здесь колдуют? — терялся в догадках Тимофей. — Как произносят заклинание там, где не слышно слов?»

«Важно не произнести колдовское слово вслух, — объяснил Угрим. — Важно выговорить его самому. Выговорить твёрдо и правильно и облечь сказанное надлежащей силой. Волшбу творит чародей, колдовство идёт из него и через него. Всё остальное не имеет значения».

Новый пучок искрящихся шипов летит в степняка. Но валит с ног татарского нукера, принявшего смертельный удар на себя.

Зато следующий снаряд достигает цели. Ком искр проносится между бубном и колотушкой. Бьёт в голову шамана. Лицо степного колдуна превращается в месиво изодранной кожи, плоти и костей. Бурлит и запекается кровь. Над страшной раной клубится дым. Шаман оседает на пол, не пытаясь более атаковать, а лишь прикрываясь бубном.

Шаман жив. Но драться, кажется, он больше не способен. Пока, во всяком случае.

Михель и Арина устремляются к нему. Достать, добить…

Последние нукеры — их оставалось в живых только трое — пытаются заслонить колдуна.

«Вперёд!» — Угрим взмахнул рукой и шагнул со своей Тропы на чужую. Тонкая плёнка, преграждавшая путь, лопнула. Острожецкий отряд ударил во фланг латинянам.

Имперцы такого не ждали. Рыцари не успели вовремя развернуться и не сумели в полной мере использовать преимущества конных перед пешими.