Тропа обреченных

Павло Буча нервно жестикулировал руками, пугливо посматривал в окна на дорогу. Он клял обстоятельства вчерашнего вечера, заставившие свернуть к Сосновке и заночевать там, ворчал на своего напарника, не умеющего ходить по лесу быстро и бесшумно. Оставалось, счел он, бежать.

Сухарь поразил Бучу выдержкой и рассудительным разговором.

— У вас документы, друже Павло, в порядке?

— Да что толку в них? — резко отмахнулся тот. — Каким образом мы здесь, в Сосновке? Все равно задержат, начнут проверять. Липовые у меня документы.

— Попытаемся… Да возьмите же вы себя в руки! Нельзя так распускаться, — не понравилась Сухарю отмашка Бучи. — У меня нормальные документы, следую по ним в село Бабаево, под Луцк. Вы мой родственник, скажем, двоюродный брат по матери. И едем мы на попутных к дядьке, запомните, Мохнарыло Никифору Алексеевичу, тетку зовут Ивга.

— Постой-ка, постой, повтори, — ухватился за подходящий вариант Буча.

Сухарь повторил.

— А зачем упоминать Бабаево? Ты там «ястреба» чуть не кокнул, — повел деловой разговор взявший себя в руки Павло.

— Дом ставить дядьке едем. Да мало ли что нам там надо…

— Не скажи… Эй, Порфирий! — позвал Буча хозяина. — Придумывай, почему мы у тебя торчим, если Чека нас тут накроет.

— Свят, свят! Они и меня заметут. Вы уж давайте… Переночевали, а я ничего не знаю…

— Как так? Я тебе сейчас горлышко прижму, сразу все узнаешь, — пристукнул кулаком по столу Буча и властно предложил: — Неси живо закуску на стол, самогонку да рассказывай, где мы с тобой немцев громили на исходе войны.

— Я не воевал.

— Где же ты укрывался?

— Ох, друже, идут до нас трое с винтовками и офицер с пистолей, прямо в окно уставился, — боком попятился Порфирий, пока Буча не крутнул его к себе за плечо.

— Убавь зенки-то, куда вылупил, будто не надивишься никак! Они сейчас потрясут… Улыбайся, боров! Скажешь, попросились ночевать, пустил до утра. Вот в дорогу кормишь. Живо на стол чего-нибудь давай!

— Не суетись, — теперь уже поправил напарника Сухарь, поглядывая в окно и беспокоясь за исход встречи с чекистами. Угадывал, что их задержат, чего доброго, отвезут в Луцк. И не хотелось думать об этом. Ведь, кроме подполковника Киричука, его ни один сотрудник госбезопасности на Волыни в лицо не знает.

Постучали в окно, а через минуту Порфирий Маслак с неузнаваемым, важным видом вплыл в горницу, где за столом сидели его временные постояльцы, говоря:

— Мои довоенные друзья навестили, путь на Луцк держат, фронтовики, документы в порядке, сам проверял, время такое…

— Документы ваши, разрешите удостовериться, — обратился младший лейтенант к Сухарю.

Порфирий тем временем расставил закуску на столе, принес штоф самогонки, но чекист знаком руки остановил его и спросил у Сухаря:

— По документам, Антон Тимофеевич, вы должны проследовать через Луцк в Бабаево, а получается каким-то образом наоборот: через отдаленную Сосновку на Луцк. Объясните.

— Очень просто. Вот и проездные сохранились, из Бабаева уехал пару недель назад, мне перед тем инструктор райкома партии Беловусько предложил стать председателем колхоза, кстати, секретарь сельсовета однозубый Мирон Кормлюк самолично уговаривал меня. Но я не решился чего-то. Вот на родину, в Са́мбор, съездил. Не приглянулось мне там. Решил-таки в Бабаево обосноваться. Если не избрали там председателя, соглашусь. Советует и мой родич Павло, — кивнул он в сторону Бучи. — Хотим вместе пятистенку ставить.

Близнюк проверил документы у второго постояльца, но просмотрел их бегло, положил в планшетку, вежливо предложил:

— Попрошу вас пройти со мной на сборный пункт, порядок такой.

Досадуя, что нет возможности открыть себя, Сухарь огорченно шагал рядом с Бучей к школе, замечая вопросительные взгляды крестьян, чаще враждебно смотрящих на них. Это обстоятельство малость смягчило огорчение Сухаря за прерванный путь, когда внедрение чекиста в ОУН можно было считать на пороге свершившегося.

Буча шепнул Сухарю:

— Влипли… я же с оружием. Ух как нелепо!

— И у меня наган… для самообороны… с войны… — осекся на слове Сухарь.

— Прошу сюда, — раскрыл кабинет директора школы младший лейтенант Близнюк и пропустил задержанных вперед.

Сухарь от неожиданности застыл на месте: за столом сидел не менее удивленный Киричук. Нахмурив лицо и выказывая огорчение, Антон Тимофеевич всем своим удрученным видом говорил: попался, не знаю, как выкрутиться.

А Близнюк доложил:

— Товарищ подполковник! Задержали двоих посторонних в доме зажиточного крестьянина Маслака. Вот их документы, — положил бумаги на стол младший лейтенант, повторив чуть ли не слово в слово оправдание Сухаря, каким-то образом даже запомнив фамилию Беловусько.

Василий Васильевич сразу оценил обстановку. Услышав фамилию инструктора райкома партии, он понял, каким ходом пытается воспользоваться Сухарь, намекая о Бабаеве, куда следует отпустить его с «родичем» Бучей, сочтя их постой в Сосновке случайным — застала ночь.

Задержанных поместили в комнате-классе, в которой уже содержались четверо доставленных из леса мужчин. Через несколько минут Киричук попросил привести к нему Антона Тимофеевича Сухаря.