Тропинка в дивный сад

Не стой, дружок, на паперти,
Душе не все равно.
Уж плоть, не хлеб на скатерти;
Кровь в чаше, не вино.

Песочком лед ступенчатый

Посыпан у дверей,
И мальчик покалеченный
Глядит, как иерей

Справляет службу верную,

О милости моля…
И ждет зарю вечернюю
Плачевная земля.

«Война – это гиблое дело…»

Война – это гиблое дело,
Но пусть сохранятся на ней
Не те, что стреляют умело,
Не те, что доспехом сильней.

Молю, но не слышат снаряды —

Глухие болванки войны.
А те, что выцеливать рады:
«Попали!» – злорадства полны.

Открыты глазные воронки

И некому тихо смежить,
А детские руки так тонки
И некому накрест сложить.

Тихо шагну я

Тихо шагну я, возникший из праха,
В круг от лампады, не знающей тени.
Лишь бы не стала духовная плаха
Самым бессовестным из заблуждений!

Молнии взмах – и останется грому

Сущность разваливать на половины.
Лишь бы разъятые, как по-живому,
Не возопили заслуги и вины.

И при слове «Россия»…

И при слове «Россия» – соборы и церкви,
селенья, снега и снега,
Красота неземная, молочные реки,
кисельные их берега.
И сосульки на Пасху – вкуснее на всем
белом свете нигде не найти.
И блаженство – у Бога за пазухой
или в широкой Господней горсти.

Это Русская Правда – превыше законов и прав,

справедливей свобод.
Сердобольный – рубаху отдаст,
даже если последняя, – русский народ.
Но… при слове «Россия» – до костного зуда,
до свиста в гульбе и бегах,
Погребают родимой державы обломки,
зияют поля в овсюгах.

Венок

Плету на гроб себе венок…