Тропинка в зимнем городе

— Хотя, конечно, выйти тоже опасно: улица — что яма, ни одного фонаря поблизости. Тут шпане воля вольная… Неделю назад мужика ножом пырнули. Сперва, говорят, насчет денег обшаривали. Потом вот так же кто-то нагрянул. Тогда эти гады перочинным ножом его в спину — три раза — и скрылись. Легкое продырявили. А за что?.. Может, эти самые и были! — и замахнулся на парня.

— Не я… — прохрипел парень, не поднимая головы.

— Говорю же: раздолье тут всякой шпане. А милиция не больно-то здесь показывается — ей тоже темно… Вот только если кто-то из здешних выпьет лишку да на жену погромче рявкнет…

Киму не хотелось слушать разговорившегося мужика. После вспышки и напряжения тело вдруг обмякло, налилось усталостью. Теперь лечь бы! Теплая постель в этот миг казалась ему пределом мечтаний.

— Вон в том доме есть телефон, позвоните в милицию, — предложил тот, что помоложе. — Пускай приедут и заберут.

От этих слов парень вздрогнул.

— Отпустите меня, — сказал жалобно. Повернулся лицом к Киму и — ему одному — полушепотом: — Не звоните. Отец убьет меня… Давай как-нибудь так уладим.

Ким даже присвистнул в ответ:

— Гляди-ка! Ну и ну… Ладно. Давай документ — и убирайся. Есть паспорт?

Парень молчал, понурив голову. Тогда Ким распахнул его куртку на меховой подкладке, сам сунул руку за пазуху, достал паспорт, сказал не без насмешки:

— Приличный грабитель, документ при себе держит… Не бойся, не потеряю. А если раньше понадоблюсь найдешь на заводе.

— Я знаю тебя, — вздохнул парень.

— Ну?.. Тем лучше. А теперь мотай отсюда, догоняй своих обормотов. И молись, чтоб в моей голове, которую ты проломил, добрые мысли взяли верх над злыми…

Парень, сообразив, что легко отделался, решил и вовсе скинуть вину с плеч. Завернул к поленнице, принес оттуда отнятую у девушки сумку, сказал, не поднимая головы:

— Деньги успели вытащить… но не я…

— Богата ли пожива? — спросил Ким.

— Пять рублей. Кажется, пять…

— И ради той пятерки готовы были человека убить? С кастетом ходишь? Может, еще и нож был — говори, был или нет?

— Не было…

— Кому верите? — опять встрял мужик. — Не отпускайте его — звоните в милицию.

— Ладно, теперь далеко не сбежит: паспорт у меня.

— Отдай обратно, а? — сказал парень, опять полушепотом и как бы намекая, что лучше отдать, а не отдашь — потом раскаешься.

Но Ким будто и не заметил этой тихой угрозы:

— Вместе с дружками придешь за своим паспортом. И за кастетом тоже. Торжественно вручим — на собрании…

— Я работаю в редакции газеты, — сказала вдруг деловым тоном девушка, — если понадоблюсь, спросите Светлану Туробову. Запомнили? Туробова…

Когда парень, понурив голову, сгорбившись, поплелся прочь, она спросила:

— Вам, кажется, плохо?

— Чуть-чуть… — А говоря по правде, Ким еще чувствовал на голове тяжелый ком свинчатки.

— Знаете что? Пойдемте к нам!

— Зачем же… Я лучше к себе домой. Добреду как-нибудь…

— Нет-нет, пойдемте! Здесь совсем близко. Хоть йодом зальем, чтобы не было заражения крови.

— Ну, разве что йодом…

Девушка взяла Кима под руку, напоследок оглянулась на истоптанный снег, сказала грустно:

— А утром люди заметят кровь на снегу. И сразу поймут: опять ночью преступники подстерегли жертву — и опять, наверное, ушли безнаказанно…

— Может, засыпать? — предложил Ким.

— Нет. Пошли.

Шагали молча, потом девушка снова заговорила:

— Я уже назвалась — меня зовут Светой.

— А меня Кимом.

— Ким… Теперь редкое имя. Его наши комсомольские дедушки придумали. Спасибо вам, Ким.

— За что?

— А кто знает, что бы эти мерзавцы сделали, если бы не вы… Вы что, правда — лейтенант?

— Такой же, как вы полковник, — рассмеялся Ким. — Я на механическом заводе работаю.

— Но вы так уверенно командовали…

— Сам не знаю, как получилось. Хотел навести страху.

— Вам это удалось. А вы сами — очень смелый человек.

— Если честно — не уверен… ведь сначала… одним словом, пришлось подхлестнуть себя.

— Вы ведь не могли знать, что тут происходит, кто такие, сколько их…

— Говорю же: сначала сам испугался. Впрочем, это нормально — чувство самосохранения. Просто его иногда нужно преодолеть… А совсем бесстрашным я бываю разве что во хмелю.

— Теперь-то трезвы?

— Трезв. Но слышать равнодушно крик женщины — не могу, нет…

— Вот как! — удивилась Света. — А если бы кричал мужчина?

— Тогда не знаю, — улыбнулся Ким.

— Однако драться вы горазды.

— Умею маленько. Боксером был.

— Таких великанов разве берут в боксеры?

— Берут. Высшая весовая категория.

— Такими ручищами, да еще если надеть боксерские перчатки… пожалуй, и медведя можно свалить.

— Не знаю, не пробовал. А люди иногда валятся, — в нокаут… только перчатки совсем не для этого.

— Вы сказали, что были боксером? А теперь?

— Пришлось оставить ринг. Подвернул как-то палец, травма — всякий раз стал ушибаться.

— Теперь не ушиблись? — В голосе девушки слышалась забота.

— Кажется, нет.

Навстречу им шагал какой-то мужчина.

Ким невольно напрягся опять, готовый к обороне.

— Папа? Это ты? — вдруг радостно воскликнула девушка.

— Света?! — сразу же отозвался встречный.

По голосу его можно было догадаться, что человек уже сильно переволновался, и лишь теперь, увидев дочь живой и здоровой, немного успокоился.