Тропинка в зимнем городе

Но тотчас заметил повязку на лбу друга. И лицо Генки, измятое во сне, заострилось в тревоге.

— Никак дрался?!

— Пришлось выручать одну девицу, которую торэ-йорэ пытались обчистить…

— Какие торэ-йорэ?

— Ну, так у нас шустрых юнцов зовут… — Ким в нескольких словах рассказал о случившемся, швырнул на стол свинчатку.

— Фью-у! — присвистнул Генка Игнатов. — Легко же ты отделался… Такие торэ-йорэ могли и убить. Надо бы найти на них управу!

— Что-нибудь придумаем, — сказал Ким, укладываясь в постель. У него сильно болела голова, будто раскалывалась пополам, особенно левая сторона от скулы и выше.

— Ким, а кто они такие? Ну, эти, сегодняшние… Впервые на такое дело пошли? Или уже привычные к крови, как медведь-шатун?

— Разузнаем. Вот тогда и решим, что с ними делать. — Ким обеими руками сжал виски. — Башку совсем раздирает…

— Может, погреть?

— Давай попробуем.

Гена включил рефлектор: большой сверкающий глаз вскоре заполыхал цветом спелой земляники. Ким подставил голову. Почувствовал жар и жженье. Но боль не утихала, а лишь перемещалась, блуждала.

— Не помогает? — беспокоился Гена.

— Нет… будто сверлит.

— У-у, сволота! — сжав кулак, Генка погрозил невидимым врагам.

— В кармане куртки — лекарство, в больнице снабдили… дай-ка его.

Выпил сразу три таблетки анальгина.

— Ты, Кимка, лишнего не пей, а то заснешь — и не проснешься, привет…

— Проснусь я. Вот заснуть бы.

Вскоре боль оставила висок и, слабея, равномерно разошлась по всей голове. Порой зажимало череп, будто стягивали стороны на болтах, а потом слабили гайки. Снова полегчало.

— Отпускает?

— Да, маленько…

— У тебя, наверное, сотрясение мозга.

— Молодец. Врач такой же диагноз поставил, что и ты.

— На больничный сядешь. Учебу запустишь.

— Догоню.

— В ближайшее время один по городу не ходи: могут выследить — и прижать в темном уголке… Мы тебя будем встречать после уроков и провожать.

— Так ведь я, Ген, не девчонка, не барышня.

— Я лучше соображаю, как надо. А Эля пускай на автобусе ездит.

— Знаешь, Гена, та девушка, за которую я заступился на улице, она в газете работает.

— Да ну! — поразился дружок. — В молодежке?

— Там. Велела позвать ее, когда будут разбираться с этими… впрочем, она — потерпевшая, и так вызовут.

— Интересно! Может, она про все это в газете напишет? И про тебя тоже.

— Не знаю, стоит ли…

— Обязательно надо. Прежде всего, об этих торэ-йорэ: чтобы дать им по рукам, чтобы перестали наш город срамить и людей тревожить… А не испугается она написать?

— Похоже, что не из трусливых.

— Мы ей тоже охрану можем организовать, Кимка, на общественных началах.

— Можно, конечно. Лично я готов.

— Дела-а… Ну, хватит болтать. Будет и завтра день. Тебе сейчас непременно нужно заснуть.

Гена погасил свет, лег, притих.

Надо заснуть. Обязательно надо. Надо отключиться от всяких дум, как бы важны они ни были. Надо совсем перестать шевелиться, расслабить каждую мышцу, вот так. Опять голову пошло сверлить. Все вертится, как водоворот в омуте, дыра перемещается туда-сюда…

Когда Киму было тринадцать лет, они с дружком решили по весне сбежать из дому. Собирались добраться на своем плотике — из реки в реку — до Черного моря, а там наняться юнгами на какой-нибудь корабль, который плавает во все страны мира. Для начала — Гонолулу, Буэнос-Айрес, Рио-де-Жанейро… Из нескольких бревнышек соорудили плот, принесли еды и воскресным утром, в самую рань, оттолкнулись, поплыли. Но был паводок, и большая стремительная вода сразу же кинула их в водоворот, раскрутила плотик, будто волчок. А к берегу уже не вернешься — шесты не достают, хоть плачь… Долго же их вертело в той омутине. До сих пор еще, даже с закрытыми глазами, видишь похожие на воронки жуткие темные дыры… Слава богу, плотик сам собой прибился к берегу. Поплакали и перестали. Вместо океана пришлось потом довольствоваться усохшей Сысолой…

«Эля небось седьмой сон уже досматривает… Если б не пошел ее провожать, все иначе бы вышло. Рассказать ли ей об этом ночном происшествии, о Светлане?.. Ох, проклятый водоворот, опять крутит… В школу завтра не пойду. Эля навестит в общежитии… И работать едва ли смогу… А вдруг кто-нибудь подумает, что по пьянке случилось, по голове стукнули?.. Как черны и горячи глаза у этой Светланы. А брови похожи на крылья ласточки, будто взмывают в небеса… Значит, она решила не обращаться в милицию? А могла бы, имеет полное право… Вчера в полдень уже позвякивала капель. Скоро весна… И мои мысли похожи на эту капель: вытекают по капельке из тающего на крыше снега… Надо заснуть, пересилить себя и заснуть. Но легко сказать это, а смоги вот усни… А Генка — тот может, вон как храпит…»

Ким нащупал на столе пакетик, принял еще таблетку анальгина. Лекарство опять притупило боль, но взамен откуда-то сразу же и еще яростней набросились думы.

«Меня когда-нибудь вовсе пристукнут за эту готовность спасать любого и каждого. Долго ли живу в городе, а уже не первый раз мучаюсь по этой причине…»